"Учащённая внимательная молитва при удалении от знакомства и свиданий с женщинами, есть средство сильное и действительное против блудной брани. (Авва Кир)"

  Записки православного монаха:
  "Необходимо исследовать: древние закрывали свои монастыри для жён и мирских соблазнов, потому что были сильные? Или были сильные, потому что закрывали? Подобно и о нас: открываем для всех сих, потому что слабые? Или слабые, потому что открываем? На наш взгляд как невозможно выпечь хлеб, если взять муки, но не дать воды и закваски, так невозможно проходить и правильную монашескую жизнь, если не создать необходимых условий внешних и внутренних.
  В одном монастыре список постригаемых накануне вывешивают в трапезной. И рясофорных послушников пишут сокращенно: «р. п.» Один вновь прибывший трудник спросил: «А что это означает?» А там был один монах юродивый и говорит ему: «р. п.» – это ручной пулемет: означает брата, достигшего непрестанной молитвы, он бесов длинными очередями косит». 
  Ну а если серьезно, тема ранних постригов и рукоположений непростая, монастыри сегодня не защищены от мира и его соблазнов. Братия соблазняется - падают, уходят в мир. Во всех больших монастырях со времени его открытия состав уже раза по три поменялся. Убегающие из мира, приходя в монастырь, часто мир там и находят, только в иной форме. Если бы все было так просто, то древние отцы наши и не закрывали бы двери для мира. Какой же выход?
  Только сильные меры: можно было бы в монастырях держать лишь послушников, больных и престарелых, плюс трудников, а монашествующих водворить на скиты закрытые. Но кто станет об этом радеть? Как один молодой иеромонах ответил на пожелание ему духовного преуспеяния по случаю дня ангела: «Духовного преуспеяния? Быть бы живу!» И многие, воистину, в таком положении: «быть бы живу». Конечно, спасаются с трудом и там, но ни о собранной молитве, ни о чистоте сердечной, к сожалению, в тех местах говорить не приходится.
  И вот, вместо духовных плодов в 60 или 100 крат, хорошо, если сломанной пальмовой веточкой нас обрящут в час исхода. Трудное время, но плыть по течению нельзя, будет еще хуже. На ковре самолете блага духовные к нам не прилетят, да и не полезно было бы нам. Но одно дело, стонать, что все вокруг гибнет, а совсем иное дело - внимательно осмотреться, укрепиться надеждой на Бога, и сделать то, что в наших силах. Говорю это не по дерзости и не как власть имущий - кто я: блоха во Израиле? Но и не говорить о сем нельзя, ибо если на одном поле сеять рожь и полынь вместе, то о каких колосьях и речь быть может. Откуда тогда и хлебу взяться?
  К сожалению мир имеет сейчас полный доступ в наши обители уже и не как гость, но как хозяин. Лично мне видится выход такой. Возьмите пример прп. Паисия Величковского. Он не пытался исправить Киевскую Лавру, ни Медведковский монастырь. Для этого нужно, чтобы все захотели. А вот все как раз и не хотят. Он построил свое и с нуля, совершенно не так как принято, а так как учат святые отцы. Он это сделал, хотя и тогда времена были несладкие в духовном плане. И важно не то, как это будет называться: «санаторий для инвалидов духовной войны» или просто «частный сектор», а важно, чтобы все другое было по сути. Да вот хоть устав прп. Паисия Величковского и взять за эталон. А ведь это возможно." 






 
"В монастыре человеческая душа проходит путь неустанного освящения. Люди уходят из мира и становятся монахами для того, чтобы, убежав от причин и последствий грехов, добиться христианского совершенства.
(Архим. Ефрем, Ватопедский)" 






  "Пришел как-то к старцу Паисию Афонскому в монашескую келью человек и стал допытываться: - Почему монахи здесь сидят? Почему они не идут в мир на общественное служение? 
  - А разве маяки не должны стоять на скалах? - ответил старец. - Или прикажете им тоже переехать в город и подключиться к работе уличных фонарей? У маяков свое служение, а у фонарей - своё. Монах - это не лампочка, которая висит над городским тротуаром и светит пешеходам, чтобы те не спотыкались. Монах это маяк в высоких скалах, призванный светить в морях и океанах для того, чтобы корабли шли верным путем и достигали главного пункта своего назначения Бога."





"Монашество есть древо высокорослое и многоплодное, которого корень – отчуждение от всего житейского, ветви – беспристрастие души и неимение никакого сочувствия к вещам, которые оставлены, плод – богатство добродетелей и боготворная любовь и неотлучная от них радость. 
(Свт. Феолипт Филадельфийский)"

  "Мы же, монахи, такие то есть, которые, подобно мне, ленивы, нерадивы и грешны, - что мы постраждем тогда? Какой стыд, какие муки обымут нас, когда увидим тех, которые в жизни сей имели жен и рабов и рабынь, веселящимися в царствии небесном вместе с женами и детьми своими? Когда увидим тех, которые исправляли разные должности и обладали богатством, угодившими Богу?
  Или, короче сказать, - когда увидим всех тех мирян, которые исправляли всякую добродетель и жизнь свою проводили в покаянии и слезах, со страхом Господним, стоящими в веселии светлости праведных? - Когда помыслим, что мы, которые оставили отцов и матерей, братьев и сестер и весь вообще мир для спасения душ своих, - некоторые же из нас оставили чины, богатство и все другие блага мира сего, - и, удалившись из мира, сделались нищими и монахами для стяжания царствия небесного, за свое нерадение и леность и за поблажку худым похотям своим, сами себя довели до того, что нас отбросили ошуюю вместе с блудниками и прелюбодеями и со всеми жившими непотребно в мире сем, тогда - увы нам! - какой страх и трепет и какой стыд покроет нас?!
  Поверьте мне, братие, что этот стыд будет для нас мучительнее всякого мучения грешных мирян. Когда я, отвергшийся мира и всего мирского, стану наряду с грешными мирянами, которые имели жен и детей и были озабочиваемы делами мирскими, чтоб равной вместе с ними подвергнуться муке, а они, обратившись и увидев меня вместе с собою, скажут: и ты, монах, оставивший мир, здесь вместе с нами стоишь? Как же это, как? - Тогда чем имею защититься пред ними и что сказать им? Кто может, братия мои, описать как следует словом ту великую скорбь, какою я имею объят быть тогда? Конечно никто. Да и что сказать и чем защититься?
  Оставили мы, монахи, мир и все, что в мире, но не отвратились от него всею душою; между тем то и есть истинно удаление от мира и всего мирского, когда кто, убегши от мира, возненавидит все мирское. И что есть мир? - Послушай. Не есть он ни сребро, ни злато, ни лошади, ни мулы, ни яства, ни вино, ни хлеб, потому что все, что необходимо для поддержания телесной жизни, употребляем и мы, монахи, едим и пьем, сколько потребно. Не есть он ни дома, ни поля, ни виноградники, ни загородные жилища; а что же есть? Грех, пристрастие к вещам и страсти. А яже в мире что суть?
  Пусть это скажет нам Иоанн Богослов, возлюбленный ученик Христов: не любите мира, ни яже в мире... яко все, еже в мире, похоть плотская, похоть очес и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть. Почему, если мы, удалившись от мира и оставивши его, не соблюдаем этого, что нам пользы от одного удаления? Из какой бы части мира мы ни вышли и в какую бы страну ни переселились, везде встретим те же вещи и те же нужды, потому, будучи человеками, куда ни пойдем, нигде не можем жить иначе, как живут человеки, яко человеки.
  Где бы мы ни находились, везде нам необходимо потребное для тела, и кроме того, везде встретим жен, детей, вино, всякого рода плоды и прочее. Так уж устроена жизнь наша. Итак, от всего этого не убежишь, а от чего убежать можно? От пристрастия к сему. Тогда и греха легко избежать. Если же мы имеем похоть плоти, похоть очес и парение помыслов, то как, находясь среди всего этого, избежать нам греха и не подвергнуться уязвлению от стрел его?
  Но я знаю очень хорошо, что многие и в древние, и в нынешние времена сохраняли и сохраняют себя неуязвленными от него, и, находясь среди вещей и дел мирских, среди попечений и забот житейских, проводили и проводят жизнь в совершенной чистоте и святости, следуя указанию святого Павла, который говорит: время прекращено есть прочее; да имущии жены, яко не имущии будут и купующии, яко не содержаще преходит бо образ мира сего.
  Посему и о прочем разумевай, то есть кого бесчестят и обижают и тем подвигают на гнев, тот пусть не гневается; кого хвалят, тот пусть не держит в уме своем того, что говорят в похвалу ему; кто побуждается сделать кому отмщение, тот пусть будет в мире как мертвый всем сердцем своим, и прочее. Кто раз сделался таковым, тот прочее пусть усердно ревнует о том, чтоб уж и всегда соблюдать себя беспечальным даже о самой жизни тела. 
  Таковыми были и во всякое время бывают те, которые усердно подвизаются. Если мы не подвизаемся сделаться такими и проводить такую жизнь, то что скажем тогда на будущем суде? Что презрели славу и богатство? Но Господь скажет нам: но вы не оставили зависти, спорливости и задора. А что это отстраняет и отделяет нас от Бога, об этом говорит Апостол Иаков: аще зависть горьку имате и рвение в сердцах ваших (есть и доброе рвение, когда кто ревнует другому с доброю целию, то есть чтоб и самому делать то добро, которое видит в брате своем), не хвалитеся, ни лжите на истину.
  Несть сия премудрость свыше низходящи, но земна, душевна, бесовска. Идеже бо зависть и рвение, ту нестроение и всяка зла вещь. Немного после опять говорит он: просите, и не приемлете, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете, и к сему прибавляет: прелюбодеи и прелюбодейцы, не весте ли, яко любы мира сего вражда Богу есть?. И подумай, не сказал он, что мир только есть враг Богу, но и любы мира, потому что из-за нее бываем мы прелюбодеями и прелюбодейцами. А что это истинно, послушай Самого Христа Господа, Который говорит: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем. И в другом месте сказано: не пожелай, елика суть ближняго твоего.
  Из сего явно, что не тот только удаляется от Бога и бывает врагом Ему, кто делом совершает грех, но и тот, кто любит его и похотно желает какой-либо вещи, то есть имеет пристрастие и привязанность к чему-либо земному и мирскому, потому что в этом и состоит любы мира. Почему, пусть кто наг и лишен всего земного и мирского и явно не делает никакого греха, но имеет любовь и пристрастие к сему, то он враг Богу, как говорит и Иоанн Богослов: аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем. Но и Господь наш Иисус Христос говорит: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, так что кто имеет расположение, пристрастие и привязанность к чему-либо другому, тот уже не исполняет сей заповеди.
  Мы же, бедные и несчастные, оставили то, что велико, славно и высоко в мире, а сделавшись монахами, любим кто рясы светлые, кто другие одежды красивые, кто пояса, кто обувь, кто яства и пития сладкие, кто ножи и прочие орудия или другие вещи, еще более ничтожные, из-за которых отпадаем от любви к Царю всех Христу и становимся врагами Ему, не чувствуя того. Почему если не покаемся в этом как должно и не отторгнем от души нашей всякой злой похоти и всякого лукавства, спорливости, задора и гордости, то всеконечно осуждены будем в огнь вечный, вместе с мытарями, блудниками, грешниками и с теми богачами, которые жили нечисто.
  Восприимем же подвиг, братия мои, и начнем творить всякую добродетель, всякое же худо и всякую страсть отвергнем от всей души, возненавидим всякую вещь, и большую, и малую, которая подвергает опасности души наши, и будем употреблять только такие, которыми не был бы занимаем ум наш и не услаждалось сердце, чтоб не попасть ошуюю вместе с грешными мирянами, из-за таких ничтожностей, и не увидеть братий наших и отцов стоящими одесную Бога и нас осуждающими, - не увидеть, говорю, грешным игуменам каждого монастыря игуменов, Богу угодивших в тех же монастырях; грешным диаконам - таких, которые просияли, как светила, в таком же диаконстве; грешным послушникам и рукодельникам - таких, которые, тем же занимаясь или проходя еще и низшие послушания, явились святыми и за то увенчаны наряду со святыми мучениками; осквернившим юность свою плотскими грехами не увидеть сохранивших сию юность в чистоте; мужам, падшим по нерадению своему, не увидеть таких, которые терпели брань плотскую от юности до престарения, и, однако ж, сохранили целомудрие свое; старикам, до конца жизни творившим дела несмысленных детей, не увидеть таких, которые в старости покаялись или даже сделались монахами и в короткое время, под действием страха Божия, отсекли злой навык, укоренившийся с юношеского возраста; которые смеялись - таких, которые плакали; которые безвременно ели и пили до сытости и пресыщения - таких, которые и в определенное время не вкушали вдоволь; которые проводили время в утехах и весельях - таких, которые всегда были печальны и унылы, воспоминая страшный день суда и грехи свои; которые, оставя богатство и славу, пришли и сделались монахами и, однако ж, нисколько не хотели подчиняться и смиряться - таких, которые пришли к нам от бедноты, но пожили с нами в смиренном послушании и за смирение свое соделались светлейшими и славнейшими многих царей и патриархов, стоящих там же вместе с ними одесную. 
(Прп. Симеон Новый Богослов)"




 

"С женщиною не ешь никогда. Женщине не позволяй приблизиться к себе и не потерпи, чтоб она вошла в жилище (комнату), потому что вслед за нею идет буря помыслов.
(Прп. Антоний Великий)"
 

  "Те из христиан, которые проводят жительство христианское, спасаются, а те, которые, именуясь христианами, проводят жительство языческое, погибают. Прежде было гораздо более святых между монахами и спасающихся между христианами, нежели ныне. Причина этому — общее ослабление в вере и нравственности. Но и ныне есть истинные монахи и истинные христиане. Повторяю вам: имеются иноки, недостойные своего имени и призвания; но это — злоупотребление установлением Божиим.
  Установление Божие не перестает быть установлением Божиим, не смотря на злоупотребления им человеками. Так и христианство не лишается своего великого достоинства по той причине, что некоторые или и многие христиане проводят жительство противоположное учению Христову. Как о христианстве, так и о монашестве, должно судить по истинным христианам и монахам. Это нелегко: благочестие и добродетель, как целомудренные девы, всегда под покровами и келлии, и неизвестности, как бы под покровами тканей; напротив того, блудницы стараются полуобнаженными являться на позор.
  Свят, велик, душеспасителен подвиг молитвы. Он — главный и первый между подвигами иноческими. Все прочие подвиги — подвиги, служебные этому подвигу; предприемлются они для того, чтобы подвиг молитвы совершался успешнее, чтоб плоды молитвы были обильнее. «Глава всякого благочестивого жительства, — сказал преподобный Макарий Великий, — и верх всех добрых дел есть постоянное пребывание в молитве.»
(Свт. Игнатий (Брянчанинов))"






"Кто умом своим стоит всегда вне мира и все время молится Богу - тот монах.
(Прп. Иоанн Лествичник)"





"Монашество по своему замыслу является подражанием образу жизни Христа. Евангельский Христос открывается нам как идеал совершенного монаха: Он не женат, свободен от родственных привязанностей, не имеет крыши над головой, странствует, живет в добровольной нищете, постится, проводит ночи в молитве. Монашество – стремление в максимальной степени приблизиться к этому идеалу, устремленность к святости, к Богу, отказ от всего, что удерживает на земле и препятствует вознестись на небо.
Одиночество есть неполнота, ущербность, в браке оно преодолевается обретением другого. В монашестве этот другой – Сам Бог.
(Митр. Иларион (Алфеев))"