Расплата. Давеча заходит ко мне сосед. Вован. Лет на 10 постарше меня будет. С утра. Всё понятно. С бодуна. С большого. Говорит, третий денёк гудит. Попросил стольник. Жаба давит – типа лучше отдать нищим. Типа чего на пропой давать. А с другой стороны – вдруг кони двинет. У него гипертония. Да и мотор барахлит не по-детски. Нельзя резко останавливаться. Моторчик надо тормозить постепенно, а то схватит клина. А Вовану ещё надо успеть покаяться в этой жизни. Короче - дал ему стольник. Бес тщеславия науськивает – да ты, паря, крут, баблосиков не жалеешь для ближнего, да ещё и рассудителен типа. Возьми, мол, с полки пирожок. Взял. Попадос. Прокол. Да. Про бухалово. Хорошо, всё-таки, православным. У них нет никаких напрягов. Ни заботливости, ни многопопечительности, ни суетности о мимолётном, тленном – о том, что так напрягает неверов. Есть бухарики постоянные, а есть запойные. Вован из них. Хороший мужик. Давно хотел с ним побухать. Но ни разу не привелось. Заботы мира сего одолевают его. Он как сжимающаяся пружина под ними. Они всё давят и давят на него. Непрестанно гнетут. Примерно с месяц. Потом пружина его души не выдерживает и Вован идёт в штопор. На несколько суток. Гнёт мира сего как бы сваливается куда-то. Душа Вовчика как бы расслабляется на это коротенькое время. Но на самом деле она просто взводит механизм гнёта на более высокий уровень. До следующего скорого раза. Иллюзия отдохновения. Православному же человеку париться не надо ни о чём, кроме греха и спасения. Но эти заморочки разрешаются на раз-два через покаяние и Таинства. Да. Господи, помоги нам с Вованом. Сочувствую ему. У меня лёгкое отвращение ко вкусу водки, а у него – сильная тяга к ней. Сам он говорил. Как к эффективному лекарству от усталости и печали. Через несколько часов гляжу – Вован опять пожаловал. Уже бухой. Поправился, стало быть. Глаза прояснились, мандража как не бывало, плечи расправлены, смотрит орлом и пр. . Распахивает пиджак. В карманах два пузыря. В одном 05, в др. чекушечка. Просит стопочку и кусочек хлебушка. Типа домой нельзя – там мама ему втык даст по самые не балуйся. Матушка его - т. Валя ещё здравствует. Ровесница моей мамы. Помоги ей, Господи. На улицу почти не выходит, всё время проводит на огороде. Всё необходимое ей приносит Вован. Да. А вот моя мама любит пошопинговать. Помоги и ей, Господи. У всех свои заморочки. Но родители есть родители. Как говорит Вован. Они всегда будут относиться к детям как к маленьким. Журить их и поучать. И пр. . Вынес Вовчику хлебушка, маминого сырка плавленого. На салфеточке. Постелил на лавочке. Среди папоротников. Под яблонькой. Вован удовлетворённо крякнул, присел. Вернул мне стольник. Говорит – снял с карточки пенсию. Начал употреблять 025-ю. Предложил и мне. Но неохота во-первых. А во-вторых - неполезно ему будет. И так уже готов практически. А со мною – точно наклюкается. Попадос воздержания и рассудительности - подайте орден немедленно. Стопочек несколько Вован уговорил. В перерывах между ними он объяснялся в любви ко мне и рассказывал, какой я хороший. Я типа скромно не соглашался, но где-то внутри тихонько принимал. Ещё попадос. Ещё прокол. Когда Вован поддат, он всегда расспрашивает меня про веру, про церковь, про Исповедь и пр. . Он всегда собирается ЗАВТРА в церковь на Исповедь, на службу и задаёт одни и те же вопросы – а когда лучше идти? А когда лучше исповедоваться? А сколько и в чём молиться и каяться? И пр., и пр. . Я всегда ему отвечаю. Он никогда не делает. Как только Вован протрезвляется, вся его решимость начать новую церковную жизнь куда-то улетучивается. Помоги ему, Господи. Хороший ведь мужик. Реально. Простой и искренний. Добрый. Не в пример мне злыдню. Странно, что я никогда ему ничего сам про веру или про моё воцерковление не говорил. Но он как-то узнал или понял, что я имею какое-то отношение к церкви и всегда про это говорит. Но только когда поддатый. Вот и сейчас то же самое. Очень хочу покаяться, говорит. В чём, говорит, исповедываться? А в чём тебя совесть упрекает, Вован, говорю, то и исповедуй. А он говорит, что жил всегда честно и ничего плохого за собой не знает. Ветхозаветный человек. Не буду же я ему говорить, что самое опасное и страшное зло в человеке и есть невидение им своей греховности. Не поймёт потому что. И в церкви-то почти все не понимают. Большинство всё ещё в Ветхом завете живут. Да и я часто ставлю себе галочку, что никого не прирезал, не ограбил и пр., и пр. . Возьми с полки пирожок. Ещё один попадос, прокол. Сколько же их. Короче говорю Вовану, что исповедывать ему в таком случае нечего. Ну не превращать же Таинство в балаган, в формальность. Тем более с первого раза. Типа рассудительный. Ещё один пирожок. Опять попадос. Потом Вован попросил шуруповёрт (он делает ремонт в родительском доме), я ему дал (ещё медалька) и проводил до хаты (ай да заботливый перец). Пока не упал у меня во дворе. Потом ведь нести его неохота. Он мужик нехилый. А мне лень напрягаться. Да. Смирение от водовки ушло. Зато тщеславие подступает. Бесёнок гортани уступил место коллеге гордости. Но это ещё не всё. Вчера сходил на вечернюю службу. Всё прошло в штатном режиме. Казалось, ничто не предвещало. Вечером почитал на сон грядущий отче Симеоне и бай-байки. С утра собирался на Литургию, исповедаться и причаститься. А ночью - тютюшеньки. К кошмарам я давно привык. А к блудным снам - нет. Потому что очень редко бывают. Зато вместо них бесенята воздействуют на плоть, заставляя её восставать. Почти каждую ночь я просыпаюсь от боли и ломоты в ней. Сухостой. Сильнейший. Бесовский. Сам по себе он не проходит. Пока не сходишь сделать пи-пи. А это очень трудно. Ведь всё пережато. Да и потом – я ведь не снайпер. На острове было проще – отойдёшь от бункера куда-нибудь подальше: к зарослям крапивы или к сугробу побольше. И знай поливай себе в белый свет как в копеечку. А дома надо изогнуться как акробату, чтобы попасть куда надо. Чтобы не сбился прицел, приходится очень сильно стараться и, по-стариковски кряхтя, заодно костерить моих рогатых шутников. Представляю, как бесенята в эти моменты потешаются надо мною. Со стороны это выглядит наверняка очень комично. Вспомнился анекдот на эту тему. Про меня, наверное, в старости. Один дедулька с важностью говорит своему другу – в молодости я был слабаком, а вот сейчас стал силачём. В ответ на недоумённый взгляд товарища, поясняет – раньше, чтобы прицелиться куда надо, нужен был трактор, а сейчас я это делаю одной левой. Что-то мне подсказывает, что я останусь слабаком до гроба. Слышно, как хрюкают сейчас бесёнки рядом от смеха. Да. Так о чём это я? А, ну да – про пи-пи. Но в конце концов (прикольно звучит) кое-как удаётся это сделать и можно опять продолжать давить харю. Освободиться от этого никак невозможно. Когда я жил на острове, я подолгу сидел на хлебе, сухарях и воде. Думал, что истощение плоти заставит её не бунтовать. Тогда я ещё надеялся, что причина в естестве, в физиологии, в питании и пр. . Я доводил себя до полного истощения. До дистрофии. Скелет, обтянутый кожей. Все жилки и вены просматривались. По мне можно было изучать анатомию. Но всё было бесполезно. И относительно плоти, и относительно помыслов блуда. Я понял, что это просто бесенята развлекаются. Надо просто терпеть и каяться - трезвиться. Не такая уж и большая проблема. И отлично напоминает, кстати, про блудливость. Спасибо вам, бесенята, в общем. Да. Про что это я? А, ну да – про блудные сны. Сегодня ночью бесенята устроили мне реалитишоу. Обыкновенно, в блудных снах я помню про Господа, про веру, про то, что я типа православный и мне типа низзя. Короче, отказываюсь я типа блудить во сне. Не такой я типа, потому что. А в эту ночь всё было не так. События во сне развивались стремительно. Всё произошло в течение нескольких секунд. Я даже не успел вспомнить о Господе. Всё было очень реалистично, как в жизни. Максимально соблазнительно и максимально мерзко. По самому гнусному варианту. Неудивительно. Бесёнок, который показывал мне этот сон, сам же меня и обучал прежде блудному искусству. Он всё про меня знает – все мои слабости, все наклонности, всю специфику моего характера, мои вкусы, мою психику, привычки. Перед ним прошла вся моя внешняя и внутренняя жизнь. Больше года шло воздержание. Думал, что побью рекорд новоначалия. При воцерковлении более полутора лет я не пачкал постельного белья. А тут – на тебе. Приплыл. Фу. По безрассудству и гордости я думал, что победил естество и мокрые дела больше меня не коснутся. По крайней мере, я был уверен, что после стольких лет воцерковления продержусь более полутора лет. Тогда ведь я сблудил и всё пошло наперекосяк. А сейчас типа блудить не собираюсь и опыта уже поболе и пр. .Типа можно и давнишние рекорды побивать. Даже нужно. Да. Глупец и гордец. Всё в руке Божией потому что. Понятно, почему Господь позволил бесу блуда проявить свою власть надо мною. Ради смирения. Чтобы не колотил понты. Типа не пью, не курю, тётек не ата-та, матом не ругаюсь, спортом занимаюсь и пр., и пр. .Раньше меня смиряла огненная вода – бес гортани. Теперь, наверное, будет стужевать тщеславие – бес гордости. Да. Из огня да в полымя. Мы предполагаем, а Господь располагает. Ну да на всё Его воля. Только помоги, Господи. И всё будет хоккей. Утром боялся, что батюшка не благословит на Причастие из-за сна. Знал же ведь рогатый, когда искушать – перед Самым Причастием. Ведь бес отчаяния внушал мне не идти в церковь, не исповедываться и не причащаться - типа ведь недостоин ты после такой гадости. Хитропопые они - бесенята. Везде и всегда пытаются развести меня как последнего лоха. Нередко им это удаётся. Но и я не лыком шит. И я не лаптем щи хлебаю. Постепенно даже и я учусь. Типа опыт приобретаю. Ну я ему (бесу-то) и говорю - а кто достоин? Никто. И пошёл. Исповедь вышел принимать самый добрый батюшка. Он служит больше, чем я живу. Мне кажется, он в совершенстве познал человеческую немощность. Как свою собственную, так и у других людей. Поэтому он такой снисходительный. Ни слова упрёка или укора. Разрешил. Слава, Тебе, Боже. Причастился. Слава, Тебе, Боже. Да. Расплата. Наказание. Но лучше уж платить по счетам здесь, в этой жизни, чем не платить и расхлёбывать всё там - когда крякну. Бес блуда, так бес блуда. На всё Твоя воля, Господи. Только не покинь. Только помоги. И тогда мне всё будет нипочём. Ну да будет не как я хочу, а как Ты. Шишки на лбу (особенно на таком толоконном, как мой) тоже полезны. Тем более, что бесёнок блуда имеет право меня прессовать. Во первых - за прошлые заслуги. А во вторых, в третьих и в пр. – за настоящие доблести. Ну напр., - стою я в храме на богослужении. С виду всё выглядит чинненько, благородненько, благопристойненько и пр. . Не то что у др. негодных человецев – вокруг меня которые. Прости, Господи, за осуждение братьев и сестёр моих. С виду-то я стою как штык. Ни с кем не здороваюсь, ни с кем не разговариваю. Почти не моргаю. Никаких движений. Даже за благословением не бегу к батюшке, когда тот появляется – лишь чествую его приклонением головы. Только крещусь. Даже поклоны делаю редко. Чтобы стоять было потяжелее. Поклоны помогают размять затёкшие члены. Особенно земные. Стоять прямо, лишь приклоняя голову намного тяжельше. Типа подвижник (возьми еще пирожок с полочки). Хотя со стороны это иногда может показаться и странным – когда весь храм бухается ни с того, ни с сего на колени. Стоит только одному кому-нибудь рухнуть на пол, как тут же следует эффект домино. Как будто в огороде на грядках. Хотя по канонам в субботу, воскресенье, праздники и в полиелей земные поклоны в храме не полагаются. Но трудно удержаться от разминки, соединённой с ревностным благоговением. Да ещё напоказ. Понимаю. Особенно немощных – стареньких и болящих. А сидеть – гордость не позволяет. Сам такой. Понимаю всё. Ну так вот. Стою я типа весь сосредоточенный такой из себя на службе. Типа смотрю только на икону Господа Вседержителя и типа приношу Ему в жертву сердце сокрушенное и смиренное, и пр. .А сам боковым-то зрением туда-сюда, туда-сюда. А ушки-то на макушке туды-сюды, туды-сюды. У меня очень хорошее боковое зрение. Смотрю прямо, а вижу всё вокруг. Ни одна тётька мимо не прошмыгнёт. Глаз как рентген. Мгновенный взгляд раздевает как бы догола. Многолетний опыт не пропьешь. Мне бы в рентгенологи пойти надо было, а не в геологи - сколько бы страна сэкономила на рентгеновском оборудовании. Ой-ё-ёй. Уши у меня тоже как супер-сенсоры. Слышат всё от инфра- до ультразвука. С самой малой громкости. Даже издалека. Мои ушищи всегда безошибочно и исправно предупреждают – идёт тётька! Глазюки раз – и заценили. И всё это под прикрытием молитвы за тётек. Типа – кто же если не я помолится за них в сердце во Христе? Кто же ещё покается за них как за самого себя в сердце с Господом? А уж на улице или в общественных местах – я вообще молчу. Лицемерие. Блуд. Внутренний. Который Господь сравнял по тяжести с внешним, телесным блудом. Снаружи я похож на побелённый, раскрашенный красивый гроб. Это снаружи. Внутри же исполненный зловония. Как те самые фарисеи, про которых говорил Христос. Которые Его потом распяли. Да. Похотливость есть похотливость. Блуд есть блуд. Лицемерие есть лицемерие. За всё надо платить. На халяву в Царство Небесное не проскочить. Под дурачка закосить тоже не удастся. Блудный сон – лишь звоночек, напоминание о блуде, за который я не приношу должного, достаточного покаяния. Блудный сон – некое небольшое наказание за мою нераскаянную блудливость, некая незначительная расплата за неё. Блудный сон – приглашение меня к покаянию, к спасению. Слава, Тебе, Боже. Господи, помилуй.

Болото. Сегодня приехали в гости две двоюродных сестры из Москвы. Далёких от покаяния и церкви. На несколько лет помладше меня. Даже и писать-то не о чем. Посидели. Поели. Попили. Разговоры ни о чём. Попробовал задать вопрос о смысле жизни. Сразу возник напряг. Ответ был идиотским. Ни о чём. О земном. О временном. Соответственно вопросу. Идиотскому. Ну чего спрашивать душевных о духовном? Вопрос выбил всех присутствующих из колеи. Всех (мама была рядом). Никто не думает о жизни. Никто не думает о смерти. А я и не настаивал, чтобы думали. Просто спросил. Надоело слушать бред о суетном. Трясина атеизма. Господи, помилуй нас. Завтра на рыбалку не пойду. Буду гидом по достопримечательностям города. Повожу сестрёнок по самым тёплым местам. Пусть порадуются России. Это вам не Турция, не Египет и пр. . Родина. "Пусть она уродина". Но – своя. Господи, прости и помилуй. Слава Тебе.

Обо всём понемногу. Сумбур. С утра пошли типа по достопримечательностям. Через 5 минут устали ноги у сестёр. Дети мегаполиса. Природа их не радует. Радует их полис. Зашла речь о нашем общем двоюродном брате Владимире. Царство ему Небесное. Оставил их на автобусной остановке и пошёл домой. Сёстры же поехали в полис. Пришёл домой. Нахлынули воспоминания. Брат Вова. На 10 лет старше меня. Первенец среди братов (двоюродных). После армии он жил в Москве. Типа лимита. Потом квартира в центре. На Таганке. Когда я дембельнулся, он принимал меня в своей коммуналке (тогда ещё). Жарил яишницу с колбасой, ставил пузырь с водовкой. Окормлял меня салагу в столице. Люблю его – не могу как сказать. Он был прост и искренен. Открыт. Но не воцерковлён. Он ездил в Сергиев Посад. Исповедывался у тамошнего батюшки на коленях. Несколько лет назад я поставил скамеечку и столик на могилке у наших общих дедушки (Василия) и бабушки (Ирины). Господи, упокой их души. Я тогда пригласил помянуть их Вову и Серёгу (его родного и моего двоюродного брата). Они пришли. Помянули. Дедушку с бабушкой. Потом прошли на могилку моего отца. И моего папу помянули. Господи, помяни во Царствии Твоем раба Твоего Леонида. Это было как вчера. Вовка был жизнерадостным и человеколюбивым. Сахарный диабет скосил его за полгода. Я приехал тогда к нему в больницу в Москву. Гангренозные ноги. Пальцы на них как стручки в кучку. Смерть. Но тогда ещё я этого не понимал. Я был уверен, что Вован оклемается и мы с ним вместе будем воцерковляться. Если бы я знал – я бы уговорил его на ампутацию. Но и Вовка был в радужном настроении. И почему врачи не открыли ему и мне истину? Вовка не хотел ампутации. Умер он через полгода. Дома. Через несколько часов по приезде. Везли его как скотину на матрасе. В буханке. В УАЗике. Без моего ведома. Его родные братья. Мои двоюродные. Бог им Судья. Он сгорел за часы. Оставил после себя квартиру. Там сейчас живёт один из его братьев – Сергей. Господи, помилуй их (Владимира и Сергия). А я-то надеялся, что мы с Вовкой будем как минимум бухать и говорить за жизнь. Долго. А как максимум воцерковляться. Он всегда был затОчен на православие. Единственный среди всех моих родственников. Среди всех мужиков. Господь убирает их с моего жизненного пути. Начиная с отца. Потом брат Олег (родной). Потом отчим. Потом Вова – брат двоюродный (роднее родного). Не моя воля пусть будет, но Твоя, Господи. Слава Тебе. Я обречён на мужское одиночество. Похоже, что и на женское тоже. Жизнь же Вовки – сплошная скорбь. Его предали жена и дети. Это невозможно рассказать. Его выбросили из дома родные люди. Они сейчас глубоко несчастны. Но мне кажется, что они каются – оставили квартиру Вовы его брату и пр. . Господи, помилуй их. Ну а теперь про алкоголь. Вчера я поддержал компанию. Выпил огненной воды. Спирта не было. Выпил водки из погреба. В магазине (сетевом) она стоит почти 400 тугриков. Круто. Достал всё, что было – коньяк, водку, вина и пр. . Сёстры пили вина (сухие, полусладкие), красное, белое. А я поехал на работу в ночную. Напарница не заметила, что я выпивши. Значит – был в норме. Утром приехал домой, никого не стал будить – прилёг на терраске. Завтракали по-свойски. Девчонки чай-кофе, бутерброды. А я по полной программе всё доедал и допивал – и мясное, и винное, и водочное. Но поскольку всё было в ничтожном количестве, то на меня всё это никак не повлияло. Кроме смирения. Потом пришли сестрёнки из города, пообедали и попросили меня как штурмана свозить их перед отъездом на могилку к бабушке с дедушкой. Отвёз. Уехали. Позвонили, что доехали до столицы нормально. Господи, помилуй их и меня. Вечер. Надо доедать мясное (приготовленное для гостей). Сил/желания (доедать) нету. Водка отвратительна. Употребил бутылку коньяку (впервые в жизни). Появился аппетит. Всё доел. Ни в одном глазу. Пишу сейчас трезвый как стёклышко. Завтра на рыбалку. Обычный ритм. Церковь. Господи, помилуй. Слава Тебе, Боже.

Эксперимент. Вчера сходил на вечернее богослужение. Слава Тебе, Боже. Сегодня с утра сходил на Литургию. Причастился. Слава Тебе, Боже. Сегодня День нашего городка. Демонстрация. Я в числе участников нашей конторы. Пришёл. Прошли перед трибуной руководителей городка. Пришёл домой. Грусть от атеизма. Слазил в погреб. Достал пузырь коньяку. Употребил. Окосел напрочь. А ещё вчера было ни в одном глазу. Да. На всё воля Божия. Человек немощен. Выпил и заснул. В кресле. Проспал часов 5. Мама почему-то не разбудила. Позвонила напарница и напомнила о работе. Запрыгнул на велик и приехал в котельную. Пишу с работы. Да. Всё в руке Божией – и трезвость, и опьянение. Слава Тебе, Боже. Господи, помилуй.

Родня. Приехал утром с ночной. Полил огород (вчера вечером не успел). Съездил на рыбалку. Приехал. Захожу домой. На веранду. Чужие женские туфли. Куртка. Гости. Переодеваюсь. Выходит мама. Приехала из Питера дочка родного брата моей бабушки по маме. Типа двоюродная тётя. Нина (Господи, помилуй её и нас). Никогда её не видел. Наконец-то встретимся. Её (т. Нины) папа – деда Ваня (Господи, упокой его душу во Царствии Твоём). Один из самых дорогих моих родственников. Он любил приезжать к нам в гости в моём далёком детстве. Деда Ваня был удивительным рассказчиком. Когда он приезжал к нам из своей родовой деревни (откуда родом и моя бабушка), я с радостью бежал к нему и просил рассказать историю. Деда Ваня с удовольствием рассказывал. Он прожил долгую (почти 100 летнюю) жизнь. Работал лесником. Держал пасеку. Был мастером на все руки. Охотничал. Помню его сибирскую лайку Казбек. Патриарх. Старое поколение. Матёрое. Не то что мы – нынешнее племя. Измельчавшее до нельзя. Его истории были из самого пекла жизни. Неповторимые. Жаль, что не помню подробностей. Но что-то из лесной и деревенской жизни. Натуральной. Не искусственной. Я припадал к нему как Мария к ногам Господа. Был я и у него в гостях в деревне лет в 10. Запомнил его с полотенцем на шее – он делил новый рой. Без сетки на лице. Руки были сплошь в пчелиных кишочках. Ему всё было нипочём. Говорил – очень полезно. Когда пчёлки кусают. Его детей я не видел ни разу. А тут вдруг нечаянная радость. Нина. Захожу в гостиную. Здороваемся. Приятная женщина. Лет на 15 постарше меня. Но деревенская порода сказывается. Ещё очень и очень миловидна. Даже жизнь в Питере её не состарила. На лето решила пожить в деревне – рядом с родовой. Там у неё домик. Прощупал её. Не наша. Давно уже я не пытаюсь никого оглашать. Но у меня дома это само собою происходит. На стенах, на дверях, на шкафах – повсюду висят и стоят иконы. Одних только Распятий и Голгоф десятка полтора. Нонстоп звучит Литургия. Оллрепид. Всякий входящий обалдевает. Ничего и говорить не надо. Всё понятно. Мама готовит обед. Я, как гостеприимец спрашиваю про алкоголь в ассортименте. Нина останавливается на коньяке. Я не возражаю. Слазил в погреб. На столе были свекольник (для всех) яишница с колбасой (для Нины), огурцы (для всех) и каша (для меня)… Нина пригласила меня в гости. Я предложил приехать завтра. Она не против. Сходим завтра на могилку к д. Ване. Помянем. Проводил её до автовокзала. Посадил в автобус. Завтра она меня встретит на остановке в деревне. Отдохнём и пойдём на кладбище км. за 7 в соседнюю деревню, где и покоится д. Ваня. По дороге домой набрал еды на завтра. У т. Нины её почти нету. Магазина рядом тоже нету. Думаю переночевать завтра у неё – и назад. До автобуса было время. Прощупывал глубже. Начатки есть. Носит в сумочке иконку Ангела-хранителя. В церковь только свечку заходит поставить. Но заходит ведь. Типа верит в сердце. Типа этого достаточно. Все так говорят. Ладно. Завтра будет день, будет вечер, будет ночь. В глухой русской деревне. Прессану Нину не по-детски. Типа попытаюсь огласить. Давно этим не занимался. Хотя – как Бог даст. Форсировать события не хочется. Буду действовать по обстоятельствам. Помоги нам, Господи. Пытался назвать Нину по отчеству – не хочет. Молодится. Хорошая тётька. Искренняя. Открытая. Лежит к ней сердце. История её жизни длинна и тяжела – успел порасспросить. Описывать не буду – нет дерзновения. Но через тернии – к звёздам, к вере. Помоги ей, Господи. День завтра будет интересный. Напишу потом, что получится. Сейчас в ночной. После смены (утром) заеду домой, ноги в руки – и на автовокзал, к Нине. Слава Тебе, Боже. Господи, помилуй.

Облом Петрович. На этот раз синоптики угадали. Они предсказывали дожди. Так и случилось. Звонил Нине утром. У них там в деревне тоже поливает с ночи. Ну ладно – подождём когда распогодится. Асфальта-то там нету – всё раскисло. Глина да торф. Слава Тебе, Боже. Вечером сходил на службу. С утра собрал рюкзак и пошёл на Литургию. Исповедовался, причастился и побежал на автовокзал. Погода наладилась. Сел в автобус и поехал к Нине. Она поджидала меня на остановке в деревне. Сразу пошли на кладбище. Помянули дедушку. Пришли к Нине в дом. Поужинали. Прессовать её не пришлось. Оказалось достаточно всего лишь несколько элементарных огласительных бесед. Человек созрел для воцерковления. Обещала по приезду в Питер осенью начать воцерковляться. Господи, помилуй нас с Ниной. Слава Тебе.

Непонятки. То ли старость, то ли искушения. Несколько лет назад я впервые увидел рекламу лекарства от простатита. Там говорилось, что невоздержанием от мочеиспускания страдает большинство мужиков старше 40-ка лет. Помню, как бесёнок мне тогда тут же в ухо зашептал, что я типа крут. Типа мне на пятнашку больше, а я ещё как огурчик. Малосольный. В молодости я мог легко воздерживаться до литра. Наливал полную бутылку из под шампанского и ещё оставалось. А после той рекламы (бесовского шёпота) заподозрил, что лафа скоро закончится. Что неспроста этот шепоток. Так и стало. Теперь от былой ёмкости осталось процентов 30. А если вдруг вода рядом журчит (напр., из-под крана), то и вовсе тю-тю – совсем невтерпёж становится. Да. Старость. А может быть и бесенята прикладываются к ней. Такая уж у них работа. Чтобы я не терял нюх. Чтобы смирялся. Да и старость для этого же. Только в памперсах ходить слишком уж прикольно. Господи, помилуй. Хотя пусть будет не как я хочу, но как Ты. Да. Прикольно. Если вдуматься. Ведь в этой жизни мы, прежде чем обратиться с просьбой к тому или иному влиятельному человеку, сто раз прежде подумаем, чтобы не было хуже для нас потом. Чтобы не оскорбить его ненароком своей просьбой, своим видом и пр. . И уж, конечно же, обратимся к нему на Вы. А тут - к Самому БОГУ !!! на Ты !!! И по любому поводу !!! Ну не прикольно ли??? Аж про памперсы !!! Просто обалдеть можно !!! Ведь понятно же даже ёжику, что это мелочи по сравнению со спасением бесценной души. Как же я люблю православие. Нет сил сказать как. Как же люблю Господа. Святых Его, в которых Он. А ведь я такое чмо – то и дело грешу. Свободно и осознанно. Парадокс. Любил бы – не грешил бы. Значит, только кажется, что люблю. Иллюзия чувства. И как Ты меня только терпишь до сих пор, Господи? Прости, Господи. Знаю, что у Тебя такая работа – терпеть и прощать. Любить. Мне бы такую. Ведь эта работа должна быть МОЕЮ. Ведь христианином называю себя. Но. Всех осуждаю. Никого не терплю. Даже маму. За всё. Всегда. Хотя это ТВОЯ работа - судить. Ты – Судия по праву Голгофы. А я – воришка по факту греховности. Чмо – оно и есть чмо. Да ещё и с памперсами в недалёкой перспективе. Прикольно – судья с памперсами. Поделом такому судье-похитителю. Слава Тебе, Боже. Слава Тебе. И прости. Ну и бесенята непрестанно жужжат в ухо - типа причина простатита в переполненности простаты. Типа надо её регулярно опорожнять. Либо с Дунькой Кулаковой или с Машкой Ладошкиной (так у нас в молодости про онанистов шутили), либо с какой-нибудь тётькой просто так или в браке. Мол, чего пропадать-то добру. Типа ведь в сперме и витамины, и аминокислоты, и микроэлементы, и гормоны, и пр.? Мол - и тебе, и тётьке будет полезно для организма. Да ещё типа по ходу дела и огласишь её для спасения души её. Мол, у тебя - избыток, а у тётек - недостаток. Восстанови несправедливость, обустрой равновесие в природе, окажи милость и пр. бред сивой кобылы. Да - прикольно. Ну, у них (бесенят) работа такая - науськивать куда не надо. Главное - не поддаваться ихним маразмам. Я уже столько раз наступал на эти безумные блудные грабли. Ведь не такая уж и большая проблема - почаще ходить пи-пи. Помоги, Господи, не слушать бесенят. Не блудить. Ни телом - снаружи, ни умом - внутри. Особенно - внутри. Даже, казалось бы, по добрым мотивам. Слаб я на это дело ("слабоват на передок" - как говорила про меня одна замечательная тётька-персонаж в одной замечательной комедии Меньшова). ТЕБЯ слушать помоги, Господи. Слово Твоё слушать и слышать. Всегда и везде. Жить по НЕМУ, а не по басням бесовским. Всегда и везде. Слава Тебе, Боже. Слава Тебе. И прости.

Увы. Иду сегодня утром на Литургию. Мимо спортивного центра. Стоит типа полицейский. Трактор подметает типа. Думаю – чего это вдруг? Прихожу в храм. Бабульки непрестанно жужжат (так бы мы все молились и каялись в храме), что там (в спортцентре) будет прощание с телом мэра нашего городка. Он скоропостижно скончался несколько дней назад где-то на лазурных берегах Туретчины. Упокой, Господи, душу раба твоего Алексия. Народная молва свидетельствует о его страшной смерти (по православным понятиям). Не могу детализировать. Хочется надеяться, что это клевета. Не дай, Господи, мне так помереть. А ведь мог же. И не раз. Много раз. Очень много. Хуже ведь не придумать. Да. Сам такой. Господи, помилуй. Ещё один повод задуматься о пользе целомудрия. Хотя атеисты скажут, что смерть была доблестной для настоящего мужика. Ещё не старый был человек - 46 лет. Но. Сердце. Не выдержало типа. Типа перегрузок. Да. Перегрузки бывают разные. Официальная версия не уточняет - какие. Уточняет молва. Если она не врёт, то плохи сейчас дела у нашего бывшего мэра на том свете. Очень плохи. Не дай, Бог, никому такого. Да. Бывший мэр. Профессиональный администратор. Номенклатура. Типа учёная степень от экономики. Типа кризисменеджер по образованию/специальности. Это было бы смешно, если бы не было столь грустно. Увы. Да. И ещё. Никогда не видел его в храме. И не слышал никогда про это. Предыдущий мэр каждую субботу заходил в храм и ставил свечки. Самые толстые. Он и сейчас ещё нередко жертвует храму самые толстые свечи для богослужений (которые вставляются в одиночные переносные напольные подсвечники). В богослужениях и Таинствах он правда, не участвовал, но ведь хоть как-то тяготел к церкви. И ныне ещё нередко забегает – привозит эти свечи. Хотя и наполовину татарчук. А р. б. Алексий - типа чистокровный русак был, но в храме, тем не менее, замечен не был ни разу. Да. Вот, небось, бедолага, сейчас удивляется и парится от неожиданных впечатлений. Очень ему сочувствую. Небось, похоронят на центральной аллее городского кладбища – среди самых уважаемых людей города. Возведут, поди, мраморный мавзолей со всякими примочками. Ну да. Должно быть равновесие. Слава земная или слава небесная. Кто что выбирает. Господи, помилуй. Себе хочу лишь земной холмик с деревянным крестиком. Заросший бурьяном. Без опознавательных знаков. Гробик и крестик хочу сам себе сколотить. Как только маму схороню. А то она раньше времени помрёт. Подумает, что это я ей делаю. Да если и не подумает, что ей, а себе – всё равно ужаснётся и тю-тю. Ну да ладно. Всему своё время. Да. Так вот. Иду я из храма домой. Подхожу к спортивному центру. Всё, как и полагается, уставлено везде джипами и пр. крутыми тачками с прикольными номерами типа 007. Везде стоят ну очень уважаемые люди в костюмах с отливом. Типа полицейские везде типа бдят. Всегдашнюю лужу наконец-то засыпали гравием. Бывает и от похорон польза. Нет худа без добра типа. Навстречу – два моих начальника. Один – непосредственный, а др. типа самый главный. Видно – с панихиды. С гражданской. Всех муниципалов в городе обязали прощаться с их бывшим самым главным начальником. Поручкались. Кошу под придурка. Спрашиваю – тело ещё на месте? Кивают. Пойду, говорю – приложусь. Серьёзно кивают. Дурдом. Если бы сказал, что пойду лизну – тоже бы кивнули, наверное. У кого какие навыки. Господи, помилуй рабов Твоих Николая и Игоря. Да и меня до кучи. Ничем от них в принципе, не отличаюсь. Иду дальше. Навстречу - одноклассница. Господи, помилуй рабу твою Марину. И меня с нею тоже. Когда я приехал на родину, часто беседовал с Мариной о вере. Она типа интересовалась. Очень, типа. Она была под воздействием баптистов. Пытался показать ей гниль баптизма и спасительность/истинность православия. Но, увы. Покаяния у Марины не было. И в Церковь она не пошла поэтому. Может быть, это и к лучшему. Сколько там толкаются без покаяния. Только хуже от этого им. Помилуй нас, Господи. Подай нам покаяние. Помогал, помню, тогда Марине по хозяйству – она живёт неподалёку от меня. Разведена давно. Живёт одна. Без мужика. Имеет дочку. Надеялся на её воцерковление. Но не случилось. Понял, что она не готова пока. И перестал встречаться. Но видимся часто, перебрасываемся парой дежурных слов, как обычно. И всё. Вот и сейчас поздоровавшись, спрашиваю с иронией – идёшь приложиться к телу? Она с сарказмом (не зря я её оглашал) – ещё и на колени встану. Просто шла мимо. Надеюсь, Марина помолилась за упокой души р. б. Алексия. Да. Как, всё-таки, время меняет человека. Как он тленен. Марина в школьные годы была сама грация. А сейчас напоминает гиппопотама. А мэр? Ещё недавно он стоял на трибуне и величаво приветствовал демонстрацию на день нашего городка. Вчера ещё князь, а сегодня – грязь. Господи, упокой душу раба Твоего Алексия. Жаль, что человек закончил свой земной путь без воцерковления – без покаяния. Хотя надежда умирает последней. А вдруг народная молва лжёт? А вдруг на смертном одре он успел покаяться? Очень хочется надеяться. Господи, помилуй его и меня. Не дай отсюда уйти без покаяния. Я предполагаю, а Ты располагаешь. Меряю себе кучу лет. А вон как бывает. Больно уж неохота вечно париться на сковородке. Даже и с тефлоновым покрытием. Хочется быть всегда с Тобою. Помилуй меня, Господи. И прости.

Эксперимент продолжается. Никак не могу нащупать оптимум в употреблении алкоголя. Мне либо некому его предлагать, либо если кто и предлагает, то им почему-то не полезно. И такие обстоятельства, по всей видимости, в ближайшем и дальнейшем будущем сохранятся. В результате я оказался в практически полном воздержании. Бесы науськивают, что я типа крут. Чую, что потихоньку принимаю ихнюю лажу. Осуждение и тщеславие растут. Раздражительность чаще проявляется. Попробую за ужином употреблять глоток огненной воды. Печёнке это не повредит, а вот гордости, думаю, должно. Раньше, по крайней мере, срабатывало железно. К тому же и устаю иногда реально сильно. Пошли грибы. Иногда наматываю на велике по лесным и полевым тропкам многие километры. Да и по бурелому с коробом, полным грибов, таскаться тоже не фонтан. А когда начнётся зимняя рыбалка, то прибавится ещё и бурёжка лунок. Ведь моторчик-то у велика и бура плотяной, а не стальной. Да и к тому же ресурс у него уже приличный. А водовка в небольшом количестве хорошо тонизирует. Да и аппетит резко увеличивает. Намного легче становится поглощать мамину стряпню. Хотя иногда даже и моей кишки вкупе с алкоголем не хватает, чтобы всё сожрать. В таких случаях мама сильно огорчается. Да и осуждает. Не верит, что объём моей требухи ограничен. Думает, что это я намеренно бойкотирую её любовь ко мне. Не хочется провоцировать маму. Господи, помоги нам с мамой. И отношение ко вкусу водки стало каким-то необычным. Индифферентным. Фиолетовым. Нет ни тяги никакой, ни отвращения никакого. Типа по барабану вкус огненной водицы. Всё переменчиво. Конечно, хотелось бы по примеру древних монастырей употреблять за ужином чашу хорошего сухого вина. Да только где ж его найдёшь в наше время? Надысь заходил в винный маркет. Типа французское типа сухое типа вино стоит всего 160 рубчиков за пузырь. В 90-е я из любопытства пробовал подобное винцо (это стоило два штукаря американских тугриков). Полезнее денатурата хлебнуть, наверное, чем эту химию. А если и найдёшь натуральное хорошее вино, то моей кочегарской типа зарплаты на него сто пудов не хватит. Так что придётся употреблять проверенный предмет – огненную воду собственного приготовления. Дёшево и сердито. Берёшь полуфабрикат. "Просто добавляешь воды". И типа напиток готов. Посмотрим, что получится на этот раз. Господи, помилуй.

Проверка на вшивость. Был сегодня на вечерней службе. Очень непривычно и странно. И раньше бывало, что на буднях народу раз-два и обчёлся. За это я и люблю будни. Но чтоб так – ни разу не было. Впервые кроме меня там никого не было видно/слышно. И куда все бабульки подевались – не понятно. Ну так вот. Никто не мешает молиться. Никто не шаркает тапочками. Никто не тарахтит про пенсию и цены. Тётьки мимо не шныряют. Типа всё тип-топ. Но. То и дело выскальзываю извнутрь. От Господа. То и дело словно просыпаюсь, понимая, что тупо блуждаю умом. Про всякую ерунду. Вот так-то. А то всё – бабульки да бабульки виноваты. Да захожане там всякие. И прочие человецы. Типа мне даже и в храме-то Божием не дают возможности душу свою спасать. А виноват-то сам. Вытащи сперва брёвнышко-то у себя самого. Нечего на соломинки ближних стрелки переводить. Даже и в храме-то Божием не могу полтора часа помолиться без перерыва. Ну а ежели крякнул бы сегодня? Сто пудов мытарства бы не прошёл – там, небось, потяжельше будет держать молитовку-то. Чем в храме-то. Да. Прости, Господи. И помилуй. Сподоби завтра неосужденно причаститися Святых Твоих Тайн. Слава Тебе, Боже. Слава Тебе.

Опаньки. Намедни с утра слышу – звонок. Выглядываю в окошко. Тётенька с подростком. Пока выходил – их уж и след простыл. Смотрю – в почтовом ящике белеется что-то. Вытащил. Письмецо. На тетрадном листочке в клеточку. Почерк безупречный. Ни одной ошибки. Фразеология и лексика как у крутого филолога. Предлагают решение всех житейских проблем посредством знаний из Библии. Внизу городской адрес дома и эл/почты. Имя тёти прилагается. Помилуй, Господи, рабу Твою Дарью. Ну, думаю – баптисты, наверное. Пересекался с ними несколько раз. Фанаты. Клиентов ловят. Написал на эл/почту – вдруг ошибаюсь? Ошибся. Но чуть-чуть. Ответ от Дарьи пришёл быстро. Свидетели Иеговы. Ни разу с ними не общался. Но слышать и читать приходилось. Баптисты по сравнению с ними ангелочки. Дарья предложила в удобном для меня месте и в удобное для меня время встретиться с её мужем. Он типа спец по Библии. Типа научит меня её премудрости. Типа инструктор. Типа Пастор. Сокрытым в Библии истинам он типа научит меня. Которые типа откроют мои сомкнутые невежеством глазёнки и решат все мои насущные бытовые проблемы. Бесплатно. Они типа как и Христос. Всё типа бескорыстно типа ради блага ближнего. Этакие самаретяне. Да. Нехило. Сначала я хотел прикинуться валенком и согласиться. А потом поглумиться над ними на лекции. Это я очень хорошо умею. Сам доктор потому что. Лекари душ человеских, понимаешь. Ловцы человеков. Свет миру и пр. А потом решил, что нет смысла. Их всё равно не переделать. Всё ведь конкретно проплачено из-за той Большой Лужи. Надо ареал расширять. Отчитываться о проделанной работе и пр. . Бабки отрабатывать. Вот и бегают по домам. А времени-то мне зря терять неохота. Лучше за грибочками сгонять лишний раз. Или на рыбалку. Да и наверняка расстроюсь из-за них, если встречусь. Жалко ведь будет их, бедолаг. Помоги им и мне, Господи.

Эксперимент. Прошло несколько недель. Как глотаю огненную воду за ужином. Типа полёт нормальный. И жрётся хорошо. И мама довольна. Помоги ей, Господи. И бесы не прыгают. Ни тщеславный который, ни судия который, ни раздражительный – самый гнилой который. Вечно всё ему не так да не этак. И печёнка цела. Слава Тебе, Боже. Но ещё не вечер. Очень может быть, что бесенята готовят какую-нибудь очередную гадость-сюрприз. Ну да ладно. Время всё расставит по своим местам. Поживём – увидим. Если что-нибудь пойдёт не так – подкорректируем, дай Бог. Господи, помилуй. Слава Тебе.

Приколы. Заходит как-то один господин (дело было на гнилом западе) в публичный дом. Подходит к администратору. Тот его спрашивает – чего изволите? Господин спрашивает – а что вы можете предложить? Тот говорит – один час с путаной стоит 100 баксов. Господин говорит – это мне давно надоело. Тот говорит – можно подсматривать за 200 баксов за тем, кто заплатил 100 баксов. Господин говорит – и это мне тоже надоело. Тот говорит – тогда можно подсматривать за 300 баксов за тем, кто подсматривает. Да. О чём это я? А – ну да. Стою я, как обычно, в храме на службе. Передо мною – чуть поодаль стоит лавочка. Излюбленное место наших бабуленций. Лично я их не интересую, слава Богу. Действительно – ну чего интересного в статуе? Всегда всё одно и то же. Давно надоело. Но как только рядом со мною появляется какая-нибудь тётька (особенно молодая и симпотная), то бабульки сразу же оживляются и взбадриваются. Я устало смотрю на бабулек. Бабульки же выжидающе смотрят на меня. С интересом ждут моей реакции. Адекватной. Типа – неужели же и впрямь статуя? Если я тётьку как бы игнорирую, бабуленции разочарованно и недовольно поджимают губы. А если они ловят мой заинтересованный взгляд (ну не статуя же я, в самом деле), то тогда удовлетворённо кивают головами – денёк типа задался, не даром вечерок типа прошёл, не зря мол, сходили на службу и т. д. . Да. Какой там гнилой запад с ихними банальными борделями и пошлыми услугами. Да ещё и за бешеные бабки. Полный отстой. У нас покруче будет. Да ещё и задарма. Господи, помилуй.

Кража. Всякий раз, когда батюшка читает разрешительную молитву над моею склонённою тыковкой, чувствую одно и то же. Какую-то щенячью, ребяческую радость. Смешанную с какими-то смутными угрызениями совести. Как будто только что украл нечто чужое. Парадокс типа. И как-то становится не по себе от того, что ведь надо сейчас со страхом и сокрушением приложиться к Распятию и Евангелию. А на сердце чуть ли не смех от какой-то дурацкой и необъяснимой радости. Раньше я не втыкал что к чему. Недавно только дошло. Как до жирафа. Ну у того-то хоть шея длинная. Да и ноги ого-го какие. Надо же ему как-то по саваннам скакать. Да дерева от листвы объедать. А у меня шеи вообще нету. Ни к чему она мне потому что. Давно атрофировалась за ненадобностью. Тазик-то с едой не наверху, а внизу - на столе стоит всегда. Только веслом знай работай - закидывай хавчик в хлеборезку. И ноги у меня как у кавалериста – привыкли табуретку на кухне стискивать. Да. На жирафа не похож, но доходит медленно. Говорят ещё, что лысина – это от большого ума типа. Врут. Если бы это была правда, то до меня доходило бы всё со скоростью стука. Ведь на моей квадратной башке всего три волосинки в шесть рядов. Берегу их как зеницу ока. Да. О чём это я? А, ну да – про парадокс. Так вот. Дошло, наконец-то. Вспомнилась мне давеча та самая кровоточивая бедолага из Евангелия, которая к Господней ризе прикоснулась. Сзади. Втихаря. Не к Телу Христову, а к краю Его одежды. Чтобы Господь не почувствовал. Она ведь думала, что Иисус всего лишь человек. И только. Хотя и пророк Божий. Не почует, типа, Иисус её кражу. Она ведь стырила исцеление у Христа. Хотела свалить по-тихому с места преступления. Но Он не позволил. Всем показал её и похвалил. Мол, берите пример с неё. Воруйте, типа, благодать Божию. Да. Халява. Плиз. Просто обалдеть можно. Действительно ведь. Накосячил, например, по полной программе. Пришёл на Исповедь. Ну ведь полный лох. Чмо ведь полное. И вдруг – раз и на халяву спёр прощение. И Чьё? Самого Господа. Ну не плясать ли и не радоваться ли такой лафе? Как и Давид плясал и орал песни, возвращая Ковчег Завета. Да. Православие - это супер. Это – нечто. Как же я его люблю. Слава Тебе, Господи. Слава Тебе. И прости меня, клоуна, за всё.

Сермяжья правда, кержачий дух. Спрашивают как-то у одного немца – чем русский менталитет отличается от немецкого? Русский сначала выходит из туалета, а потом только застёгивает ширинку – ответил немчурин. Тяжело что-нибудь возразить против. Сам иногда замечал за собою. Хотя я только наполовину русский. Иногда я думал – а почему сказано только про мужиков? А почему про тех, которые коня на скаку остановят или в горящую избу войдут запросто - не сказали? Дискриминация какая-то. Сегодня только понял, почему. Когда ехал за грибами. Еду я, значит, еду. Впереди припарковалась машина. У магазина. Проезжаю мимо неё. Из водительской двери выходит тётька Кустодиевской комплекции лет сорока. Жара. Она в ситцевом платьишке свободного прямого кроя. И как только я поравнялся с нею, она задрала подол и стала подтягивать трусы. Если бы у меня не было столько водительского опыта в самых экстремальных ситуациях – я бы всенепременно рухнул бы с велика. Да. Что там ширинка какая-то. Теперь я точно знаю, что Россия непобедима. Господи, помилуй. 

Куры. В детстве, юности и молодости мне частенько приходилось проезжать через разные деревни. Тогда в сельской местности держали много всякой живности. Бывало, едешь по сельской улочке, а наперерез машине (прямо под колёса) из подворотен несутся сломя голову местные заполошные представительницы бестолкового пернатого племени. Под колоритные комментарии водителя. Те времена давно уж минули. Но их отголоски остались. Сегодня был на всенощной. Успение Пресвятой. Торжественный вынос плата с вышитым образом Нескверной. Народ пошёл прикладываться к вечно юной Отроковице. Я всегда иду последним. И на приличном расстоянии от крайнего. Типа последние будут первыми. Да и мешать никому не хочу. Чего в затылок-то дышать человеку? Пусть с чувством, с толком, с расстановкой удовлетворит свою духовную потребность. Благо времени вагон и маленькая тележка. Всегда недоумеваю по этому поводу – ну чего так все торопятся? Батюшки ведь никуда не денутся до конца службы. И святыни будут столько, сколько надо. Раньше я пробовал по канонам (напр., перед женщинами) подходить к святыням или причащаться и пр. . Всегда кому-нибудь мешал. Теперь всегда подхожу последним. По крайней мере, стараюсь. Вот и в этот раз. Смотрю – осталась пара человек в очереди. Пора, думаю. Медленно-медленно (вдруг кто-то зазевался) подхожу. И вдруг - раз! Слева несётся девица! Типа между мною и очередью. Я встаю, охотно оставляя ей пространство между собою и крайним в очереди. Но она резко останавливается, разворачивается и встаёт за мною. За мною, думаю, так за мною. Наверное, думаю, из смирения или послушания церковным канонам пропускает вперёд мужчину. Между тем дяденька передо мною уже приложился к образу Пречистой и пошёл помазываться. И только я приблизился к умилительным ножкам Приснодевы, как вдруг справа между мною и Преблагословенной стала протискиваться та самая девица. Не протиснувшись до конца, она вдруг остановилась. Наполовину закрыв мне доступ к тем самым пальчикам - к тем, которые некогда кротко носили по грешной земле Саму Всецарицу. Но, кое-как изогнувшись, я всё-таки умудрился приложиться к ним. Делаю шаг назад. Чтобы поклониться Всеблагой. Девица же делает шаг влево. Как бы предлагая поклониться её попе. Понимаю – попа хороша. Но всему своё время и место. Пришлось сделать ещё шаг назад и левее. Поклонился, как мог (ну не пятиться же до притвора) Спасительнице и пошёл к помазанию. Да. Колхозы давно кончились. А куры всё ещё носятся как угорелые. И не только по деревенским улочкам. И я по-прежнему им мешаю. Как та самая машина. Постоянно. Как бы ни старался не мешать. Даже если храм пуст (как те самые деревенские улочки). В детстве у нас на улице росли такие меленькие жёлтенькие цветочки. Мы с пацанами считали их ядовитыми и называли куриной слепотой. Феноменальная "логика" некоторых тётек (слепота, бестолковость, близорукость рьяных последовательниц Евы) иногда просто поражает. В полупустом храме, почему-то вставая вплотную к молящимся или проходя в непосредственной близости от них, они не дают им возможности поклониться. В переполненном же храме они почему-то бухаются на колени, давя людям ноги или как тот самый соляной столп, они как бы застывают перед иконами, препятствуя другим людям приложиться к ним. Они почему-то везде лезут вперёд. Но, приложившись первыми к Кресту или к др. Святыням, они почему-то в панике, как ошпаренные ломятся назад и почему-то именно сквозь очередь. Подобно пушечному ядру или тому самому раздолбательному шару в боулинге. Притаскивая как бы на аркане своих  изо всех сил упирающихся, растерянных и встревоженных отпрысков в храм, они чуть ли не пинками, как овец загоняют их к Исповеди или к Причастию. При этом они, подобно как бы равноапостольной княгине Ольге, почему-то победоносно оглядываются вокруг. Но сами почему-то участия в Таинствах никогда не принимая. Исповедавшись же вдруг ни с того ни с сего, они, чуть отступив на пару шагов, почему-то продолжают стоять перед исповедальным аналоем. Оставаясь как бы первыми в очереди на Исповедь. Вводя в недоумение и заблуждение остальных людей - и прежде ожидавших Исповеди, и вновь подходящих к Ней. Стоя же на богослужении и вроде бы молясь и крестясь, они, тем не менее, почему-то непрестанно пятятся назад. Не останавливаясь. Даже уткнувшись в стоящего позади них человека, они почему-то используют его как подпорку, облокачивась на него своими окорочками или суповыми наборами. Как слепые курицы, они как бы не замечают молящихся людей и идут сквозь них напролом по кратчайшему пути. Заходя в храм Божий, они как бы не понимают ГДЕ находятся и, как бы в своём собственном курятнике, истошно кудахчут о своём, курином. Заглушая и священнослужителей, и хор - и во время богослужения, и во время проповеди, и во время Причастия, и перед самой Исповедью. Иногда же, прекращая вдруг свою бесконечную беготню и непрестанные шатания по храму, они обязательно встают почему-то в самых узких и проходных его местах, препятствуя прихожанам и клирикам свободно перемещаться по нему. Выбегая из храма как угорелые, они так и норовят проскользнуть в двери первыми. Едва переступив через порог, они почему-то тут же оборачиваются и упираются лбами в выходящих следом за ними. И пр., и пр., и пр. . Когда были живы мои бабушка с дедушкой, у нас всегда были поросята, кролики, овцы, корова (часто с телёнком), гуси и, конечно же - куры. Мама и после смерти своих родителей долго ещё держала курей. Так что я очень хорошо знаю, что такое и куры, и курятник. После возвращения домой, я переобустроил его в мастерскую. Помёт пришлось соскребать отовсюду. Иногда храм очень сильно напоминает мне птичий дом, а не Дом Божий. Увы. Помоги нам всем, Господи. Вразуми нас. И прости. Открой наши крепко сомкнутые духовные очи, Господи. Прочисти наши забитые суетой мирскою духовные уши. Помоги нам всегда слышать и понимать слово Твоё, Господи. Всегда следовать ему. Помилуй нас, Христе Боже наш. Спаси нас, Пресвятая Богородица. И сподоби меня завтра неосужденно причаститися животворящих Тела и Крови Сына Твоего. Аллилуия.

Попадос Петрович. Опять то же самое. Сегодня ночью опять приснился блудный сон. Хорошо то, что до осквернения не дошло. Но плохо то, что во сне я помнил и понимал, что являюсь человеком православным и что совершаю смертный грех. Мне во сне было по барабану на Христа, на Божию Матерь, на своё спасение и пр. . Главное было – удовлетворить похоть. Да. Бесы подступили не по-детски. И опять перед Причастием. И в Праздник именно Пречистой Девы. Приступили рогатые втроём. И блудливый козлище, и который равнодушный, и который отчаянный. Трое на одного. Мне всё было бы нипочём, если бы я был истинным христианином. А не на словах только. Ибо кто против нас, яко с нами Бог? Да. А если нету Бога – то и пушинка перешибёт хребет. Пришёл на Литургию. Исповедался последним. Батюшка понимающе кивнул. Разрешил. Слава Тебе, Боже. Спасибо, Пресвятая Богородица. А то я уж боялся, что не допустит к Причастию батюшка. Но пронесло. Господь милостив. Началось Причастие. Подождал подольше. Чтобы все желающие успели встать в очередь. Причастников очень много. Встал последним. На дистанции. Сзади подходит дяденька и усиленно предлагает пройти вперёд него – встать в очередь. Я стою. Он встал рядом слева и ждёт меня. Вздохнул. Сложил руки и пошёл в очередь. Дяденька за мною. Подхожу к чаше. Принял Тело и Кровь Господа. Делаю шаг назад. В этот момент дяденька наступает на мои лакированные штиблеты. Которые мэйд ин Итали. Которые хэнд мэйд (на кожаной подошве выдавлено).  На которые мне бы сейчас полгода работать надо было бы. Остатки былой предпринимательской роскоши. Вспоминается подобный эпизод из "Острова" - когда о. Анатолий "читал" книгу грехов на голенищах игуменских сапог. Да. О чём это я? А, ну да. Про дяденьку. Он всегда ходит в храм в резиновых сапогах. В любую погоду. Постоянный прихожанин. Всегда в драном, засаленном спортивном костюме. Наверное, юродивый - блаженный. Нестриженный, нечёсанный, небритый, немытый. Однажды я попросил его перед храмом мыть сапоги. Благо рядом речка. Он поблагодарил за совет. Теперь заходит без ошмётков. Впервые я встретился с ним лет 7 назад. Посреди Литургии кто-то стал стучать мне сзади по икрам. Обернулся. На коленях стоял тот самый дяденька и требовал, чтобы я подвинулся вперёд. Мешаю типа ему земные поклоны бить. А куда я подвинусь? Храм был переполнен. Да. Вот и сегодня я помешал рабу Божию Владиславу причаститься. Имя его я услышал от него самого, когда он подходил к чаше. Господи, помилуй нас с Владиславом. Пресвятая Богородица, спаси нас.

Последние времена. Стою я давеча на всенощной. Посредине службы батюшка выходит на середину храма. Просит выслушать объявление. Сказал, что средь бела дня у одной прихожанки в храме украли сумку. Что сообщили в полицию. Я думал, что он попросит тётек стараться не приходить на службу с сумками. По возможности. Типа и молиться будет проще, беззаботнее, и воры соблазняться не будут. Но батюшка попросил бабулек не выпускать свои сумки из рук. Не расставаться типа с ними ни при каких обстоятельствах. А я-то, чайник и недотёпа думал, что в храме нельзя расставаться с покаянием, с молитвой. Что расставаться надо с попечением. Со всяким. Экая я, в самом деле дурачина и простофиля. Сумки, подобно тётькам, мне таскать везде лень. Да и неудобно, когда руки заняты. Как, напр., в носу поковырять, или задницу поскрести, или волосинки на лысине пригладить, и пр. ? Помню, ещё в атеистические годы, когда я увлекался геополитикой, приехал я как-то к маме в гости. Мама меня спрашивает - ну как, сынок, дела-то у тебя? Да Гондурас меня, мама, говорю, чегой-то сильно уж беспокоит в последнее время. А ты, сынок, говорит мама, не чеши его - он и пройдёт. Да. О чём это я? А, ну да - про сумки. Ведь ещё со стародавних геологических времён у меня остался огромный брезентовый рюкзак. Давно валяется в сарайке. Весь запылился, небось или покрылся плесенью. Всё не знал, куда его применить. Бывало, будучи ещё геологом, когда я приезжал к маме, она жалобно просила меня снять этот рюкзак. А я ей отвечал не менее жалобно - это не рюкзак, мама, это - горб. А вот теперь-то этот раритет мне и пригодится. Буду теперь его носить на все службы. Забью его до отказа всяким домашним скарбом и буду на богослужениях непрестанно перебирать это барахло в своём уме, постоянно и во всех подробностях размышляя о нём. И печенья туда положу. Кил несколько. Моего любимого Юбилейного. Буду жевать его для поддержания размышлительных, припоминательных способностей, усильно морщить лоб и создавать умное лицо. Буду как и прп. Серафим Саровский, всегда носить этот мешок - утомлять утомляющего меня. Буду теперича настоящим православным подвижником в миру. Светочем для тьмы мира сего и пр. . Сам спасусь и вокруг меня спасутся тысячи. Круто, блин. И вообще - только сейчас до меня дошло. Небось на Литургии-то на Херувимской и поют на самом деле-то про него - т. е. про печенье. Т. е. всякому, типа, наверное, участнику богослужения надо отложить на Канунник по печенью. Хотя бы по одному. Ведь если каждый прихожанин положит хотя бы по одному печенью - это ж какая приличная горка получится-то. Ого-го какая. Всему клиру небось, хватит. Да ещё и останется, поди. В следующий раз на Литургии обязательно отложу. Как только на клиросе жалобно затянут - "всякому отложить по печенью", так сразу же пойду и положу к Кануннику одну Юбилейную печеньку. Больше жаба не позволит. Задавит жаба меня, если отложу больше. Очень  уж вкусное печенье. Да и по послушанию полагается одну. Ведь именно так на клиросе поют - "по печенью". Т. е. отложить. И всех остальных - "всяких" прихожан спрошу - чего, мол, вы, братья и сестры мои во Христе, хор-то не слушаете, по печеньке-то не откладываете? Господи, помилуй нас. Прости нас, никудышних.

Дурдом. Весь мир облетело фото и видео с трёхлетним сирийским младенцем. Маленькое тельце лежит на берегу Средиземного моря. Уткнувшись личиком в песок. На линии прибоя. Ощущение какой-то противоестественности во всём. Все возмущаются. Но чем? Либо политикой запада. Либо потоком эмигрантов. Никто не возмущается действиями фотографа. Как будто всё так и надо. Всё нормально, типа. Если бы на фото мальчуган лежал на медицинских носилках. Или хотя бы спине. Это могло бы свидетельствовать о попытке оказания ему первой помощи. Но увы. Первое, что стал делать человек с фотоаппаратом - фотографировать. Фотоаппарат-то у него был. Но было ли у него сердце? Вдобавок ко всему появились и мерзкие кощунственные карикатуры. Либеральные лягушатники изо всех своих пакостных силёнок прямо-таки изощряются в цинизме. Европа (так и хочется зарифмовать) - це Шарли. Хотя может быть, это не мир сошёл с ума, а я сам? Может быть, это по мне психушка плачет? Может быть, время проведённое в ней не прошло для меня бесследно? Может быть, я просто утратил способность к адекватным оценкам? Господи, помилуй. 

Не опять, а снова. Это уже становится какой-то системой. Опять перед Причастием сегодня ночью. Опять блудный сон. Надоело уже. Опять трое на одного. Блудливый бесёнок явился опять в виде старой жирной тётьки. Я опять помнил, что являюсь христианином. Равнодушный бес опять внушил мне наплевать на своё спасение и на Христа. Я наплевал. Но опять до осквернения не дошло. Остановился вовремя, типа. Как бы типа, спохватившись и убоявшись типа, греха. Слава Тебе, Боже. Отчаянный бес опять наезжал. Ездил по ушам конкретно. Типа, мол, ну ладно бы чувиха была симпотная или молодая. Тогда бы, типа, можно было бы хоть как-то понять. А то ведь вторсырьё, полный отстой и пр. . Типа я самый что ни на есть извращенец, развратник и пр. . Типа таким не место в церкви. Не то что Причащаться и пр. . Но взял ноги в руки и пошёл в храм. Исповедался последним. Батюшка всё просёк с полуслова. Не дрейфь, типа, паря. Типа это бесовские разводки. Обычное, типа, дело. Батя профи. Разрешил. Благословил к Причастию. Причастился. Слава Тебе, Боже. Господи, помилуй.