"Смирение — это не когда ты на себя плюешь: «Гаденький я, гаденький», и ботинком сам себя растаптываешь (что зачастую доставляет некоторым этакую нездоровую сладость, приятность), а умение хранить со-мирность, мир со всеми, вопреки внешним обстоятельствам.
(Протоиер. Максим Козлов)"

 

"Если человек слишком часто вступает в ‪‎конфликты‬, значит у него есть ‪внутренний‬ ‪конфликт‬ с самим собой. Чаще всего это бывает, когда человек ‪чувствует‬, что он гораздо ‪‎хуже‬, чем ‪‎хотел‬ бы ‪‎быть‬. Это вызывает ‪напряжение‬ и ‪раздражение‬ собою, которое при малейшем ‪поводе‬ он переносит на других. Частое ‪‎обличение‬ других – ‪способ ‪‎самоутверждения‬.
(Свящ. Андрей Лоргус)"
 

  "Однажды Старец сказал мне: «Христианин должен избегать нездоровой религиозности: как чувства превосходства перед другими по причине своих добродетелей, так и чувства своей худости по причине своей греховности. Одно дело — комплекс, а другое — смирение; одно дело — уныние, а другое — покаяние. Как-то раз ко мне пришел один мирской врач-психиатр и стал осуждать христианство, потому что оно, как он говорил, вызывает в людях комплекс вины и уныние.
  Я ответил ему, что согласен с тем, что некоторые христиане, как по своей собственной вине, так и по вине других, заболевают комплексом вины. «Но и ты, в свою очередь, — сказал я ему, — должен согласиться с тем, что неверующие подвержены значительно более страшному заболеванию — гордости. И в то время как комплексы вины на религиозной почве близ Христа преодолеваются через покаяние и исповедь, гордость мирян, живущих далеко от Христа, ничем не излечивается». 
  Эти слова Старца пролили свет на некоторые мои недоумения касательно психологического аспекта христианской жизни. Я понял, что отец Порфирий желает, чтобы мы избегали гордости, облеченной как в личину самоправедности «христианского» фарисейства, так и в самоуничижение «христианской», трепещущей от страха совести. Я увидел, что дерзость тех, кто считает себя «чистыми», и страх чувствующих себя «виновными» существенно не различаются между собой, но являются лишь различными сторонами одной монеты — гордости.
  Потому что истинно верующий христианин освобождается от комплекса вины через исповедь и отпущение грехов и радуется в свободе, дарованной ему Христом. Но, зная, что это — дар Божий, он лишь выражает свою благодарность Богу и не превозносится. Он чист через кровь Христову, а не за свои подвиги. Таким образом, он радуется, благодарит и не превозносится. Этот человек теперь уже видит, что все люди могут быть добрыми через кровь Христа. 
  Старец показывал нам путь, идя по которому можно избежать как зла (греха), так и наихудшего из его проявлений — гордости своей добродетелью, и достигнуть лучшего — смирения. Поэтому он старался сохранить истинное смирение от опасности подделок. Он говорил мне: «Мы должны быть смиренными, но не должны смиреннословить. Смиреннословие является ловушкой диавола, оно несет с собой отчаяние и бездействие, тогда как истинное смирение дает надежду и ведет к исполнению заповедей Христовых».
  Старец своими наставлениями, но еще больше примером своей жизни наставлял свое словесное стадо, направляя его на пастбища любви и смирения. Он сам жил смирением, веря, что он — ничто, потому что Бог, как он говорил, — это всё, и всё, что мы у Старца видели, — это не его, но дары Божии.
(Из жития прп. Порфирия Кавсокаливита)"

 

  "Заниженная самооценка – болезнь гордых людей. 
  Если в человеке нет болезненной гордости, он не будет так страдать от несоответствия своим представлениям о себе. Человек, который не настолько поражен гордыней, понимает, что жизнь – это школа, в которой он является учеником; понимает, что есть какие-то стартовые условия, с которыми он в эту школу вошел, и теперь надо просто заботиться о том, чтобы стать лучше, опытнее. 
  Человек осознает, что нужно концентрироваться не на том, каким он стал, а на том, чего ему еще не хватает, – но это не вызывает чувства ущербности, ощущения неудачности выбранного пути, потому что, как правило, такой человек имеет помимо необходимого стремления учиться еще и терпение, а оно неразрывно связано со смирением. А те, кто имеет проблемы с заниженной самооценкой, вроде и хотят быть гораздо лучше, чем они на самом деле есть, но при этом ничего не готовы для этого делать.
  Психологам надо бы таким людям не самооценку повышать, а объяснить, что такое жизнь и как ею жить. Однако ощутимая доля представителей этой профессии работает даже не на культ успешности, который столь развит сегодня в нашем обществе, а в большей степени на самих себя.
  В современном мире психолог, особенно в западной традиции, – это человек, который замыкает на себя свою клиентскую базу и становится своего рода костылями, без которых пациенты просто не могут по жизни двигаться. Хотя на самом деле психолог должен был бы помочь человеку правильно на себя взглянуть, разобраться, что у него в жизни не так, и на этой основе уже свою жизнь строить.
(Игум. Нектарий (Морозов))"






  "(Графа Алексея Толстого. 1858. Июнь. Кн. 1. Русский Вестник.) «Взбранной Воеводе победительная, яко избавляшеся от злых, благодарственная восписую Ти» раб Твой, Богородице. За всенощной в неделю Ваий мною овладело чувство смущения, происшедшее от диавольского страха и недоверчивости к себе, — в том, чтобы я мог исправно, беспреткновенно проговорить молитву: «Владыко Многомилостиве...»на литии. Я таял, уничтожался от страха...
  В такой беде я воззвал к избранной Воеводе о помощи... — и слава Помощнице христиан: Она,«Едина вскоре предстательствующая,»помогла мне Своим предстательством, низвела мир в сердце, и я весьма хорошо, ровно и с чувством прочитал молитву. Я шел веселыми ногами по прочтении молитвы и в сердце пел Ей «благодарственная.»
  Пред концом всенощной я не мог исправно проговорить от торопливости и смущения молитву: «Христе, Свете истинный...» и оттого «в сердце унзе ми терн», с которым я и ушёл из церкви и с которым оставался дома. Здесь, пред Казанскою иконою Божией Матери, я опять молился Заступнице о том, чтобы Она изъяла терн из сердца моего: и что же? Опять скоро Она услышала и — терна колючего в сердце не стало.
  Буду же я всегда прибегать под покров Твой, Владычице, а Ты, Милосердая, благоволи милостивно всегда слушать меня. — Как живой молись написанной на иконе Царице Матери. 
  Странная недоверчивость к самому себе, к способности, к обращению языка! Когда молчат певчие или дьячок во время чтения молитвы: «Христе, Свете истинный» — я сбиваюсь языком по прочтении нескольких слов, смущаясь духом, а когда тотчас запоют, я говорю спокойно, беспреткновенно! О грешная плоть! Сколько ты приносишь мне печали? Как ты глупа!
  «Что страшливы есте, маловеры?» Ах, Господи, даруй Ты эту живую веру нам, чтобы мы не были страшливы и в надежде на Тебя исходили бодро и с радостию на всякое дело благое. — Как часто, в самом деле, пугаемся мы по причине маловерия того, чего не следовало бы никогда пугаться? — Люди с верою и надеждою на Бога выходят на страшного силою и искусством неприятеля и бывают победителями, а мы — какой стыд! — боимся выступить на поприще известного, заученного, укоренившегося в памяти слова и, будучи обязанностию принуждены выступить на него, теряемся от смущения до того, что слово замирает на устах наших. Где тут вера и надежда на Бога? 
  Однажды подступил к Спасителю сатана и сказал Ему: «Дай мне сеять учеников Твоих, как пшеницу». Вскоре после этого Спаситель сказал Петру: "Симоне, се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу: Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя: и ты, некогда обратившись, утверди братию твою". Вот завистник наш пускается иногда на какие искушения: он силится как бы по воздуху разметать наши святые и добрые мысли, иногда с большим трудом собранные, вырвать из сердца веру и рассыпать её на все четыре стороны, чтобы, веровав, мы не спаслись. И как заметен бывает в нас часто след тёмной силы, усиливающейся разрушить в нас всякое добро: в самые важные, решительные минуты веры это святое чадо неба иногда вырывается из нашего сердца. Ищем его и — к посрамлению своему — не находим. 
  Иногда непонятная недоверчивость к самому себе во время Богослужения или при совершении треб и ощущаемое при этом чувство смущения и боязни необыкновенно стесняют душу, останавливая правильное действие рассудка и приводя в трепет сердце — до того, что слова замирают на устах. Это — тоже след сатаны. Бог есть Бог мира и спокойствия. — Кто ж за меня помолится, чтобы не оскудела вера моя при таких искушениях? Божественный Спасителю! Якоже о Петре молился Ты, да не оскудеет вера Его, тако и во мне, Господи, возгревай веру Твою по бесприкладной благости Твоей и утверди, утверди её и во мне, да не исхожу всегда посрамлён от лица Твоего, да не наведу соблазна людям Твоим и да не погублю никого из них своею нетвёрдостию в вере. 
  Что ты молчишь? Что ты не прославляешь Бога, тебе благодеющего, тебя спасающего? Ты был сначала верующим, довольно удачно, при помощи Божией, боролся с помыслами неверия, и тебе было хорошо: твоёе сердце радовалось, твой ум был светел. Несмотря на сладкие плоды веры, ты впоследствии времени ослабел в вере в борьбе с помыслами неверия, стал маловером или даже невером; и тебе стало тяжело, так тяжело, что ты, как дара, желал смерти, чтобы престать от мучений сердечных; ты потерял веру даже в себя самого и имел несчастие испытывать многократно унизительную недоверчивость к способности слова во время церковного Богослужения и при совершении треб; исчезал, трепетал от глубокой робости и малодушия — в то время, когда следовало бы иметь святое дерзновение — и был несчастнейшим человеком.
  Ничто тебя не могло утешить в этом состоянии: ни ласки жены, ни добрые знакомые, ни свои, ничто, ничто. — Но вот ты показал усердие в молитве к Богу, стал искать у Него веры, стал сокрушаться о своем маловерии и о своей прежней маловнимательности, сделался внимательным к святыне — и смотри: Бог снова удивил на тебе милость Свою, ты вдруг стал спокоен и весел, возымел снова дерзновение к Богу: унизительное малодушие оставило тебя, потому что кто прилепился к Богу, тот высок, без гордости, и доверчив к своим силам. — Помни же, во славу Божию, эти противоположности в своей жизни и будь вперед внимательнее к себе. 
  Как необходима вера, — не говорю: Божия, — а вера даже в себя! Без веры человек смутен, недоверчив к самому себе даже в том случае, когда всякий другой человек не считает и нужным подумать о доверенности к себе, потому что имеет её и не думает не иметь. Бывают с человеком мнительным и во всём сомневающимся такие странности, что он не доверяет себе даже в том, что может по книге исправно прочитать давно известные молитвы. 
  Кто уверен в себе, тот по жёрдочке пройдет, а кто сомневается в себе - тот и по доске не пройдет. 
  Что за актёр, который конфузится на сцене? Тем более — что за священник, который конфузится в церкви при служении. Самое величие Существа, Которому он предстоит и служит в церкви, должно возвышать дух его и побуждать смело и важно говорить и действовать в церкви или в другом месте при отправлении священных обрядов. К чему тут малодушествовать? К чему не доверять себе, не надеяться на себя? Господи! Даруй мне непоколебимое мужество во время служения Тебе, или лучше: дай живую веру, которая никого не стыдится и не боится, если дело касается её. 
(Св. прав. Иоанн Кронштадтский)"




 











  Комплекс неполноценности (к. н.) может быть как врождённым, так и приобретенным...
  К. н. (синдром Герострата в психиатрии) является другой крайностью (обратной стороной медали) самоуверенности/самонадеянности/дерзости (исходящих из гордости), обаяния (исходящего из блуда и человекоугодия) и может иметь самые разные причины, напр. :

"Всеблагой Господь дал мне сначала почувствовать животворность, сладость веры в Бога и в Его Таинства, особенно животворность святого Причащения, несмотря на моё маловерие, единственно по Своей благости. Но с течением времени маловерие моё не перешло в живую и простосердечную веру в Господа и Его святое слово, исполненное истины и всемогущества, и Он за мою неблагодарность и невнимательность к Его дарам, за моё маловерие благоволил наказать меня совершенным недоверием к самому себе - для того, чтобы я горьким опытом убедился, как животворна вера и как гибельно неверие. 
(Св. прав. Иоанн Кронштадтский, Дневники)"