"Как у времен и людей, в начале написанного то, что постоянно, и является основой. Ибо это было ново для евреев, восставших из Египта, у которых уши были полны заблуждения: ибо одни безбожные делали богом небо; другие — землю; иные — ветры и облака, изменчивые в превращениях; иные воздавали честь солнцу и луне; иные почитали ночь; иные день — чтобы по заходе светил остаться безбожниками; иные делали богами ночь, туман и пыль; иные поклонялись вскоре гибнущему и оканчивающемуся; другие говорили, что боги — источники и реки, которые истощаются к жатве, а зимой наполняются водой и много изобилуют, и это были их боги; иные ужасались огня как бога, который угасает от воды или от скудости подкармливающего его хвороста. О безумцы, что обожествили то, что хуже их самих, пустомысленные и бездумные, отойдя от Сущего Бога, покорились заблуждению.
  Из–за них Моисей, описывая Божественное, пропустил то, что выше мира, и начал повествование с дольнего, с помощью сравнения направляя их от наличествующего и видимого к мысленному, невидимому и истинному Богу. Божественные отроки, те, что с Ананией, [не поклонившись] вавилонским богам, ходили по огню как по земле, хотя пламя разгоралось от серы, от смолы, и говорили: «Благословите, все создания Господни, Господа», — к не знающему скверны и нерукотворному Богу.
  Так они направляли безбожных халдеев, объясняя, что все эллинские (языческие) боги — это творения и создания пребывающего воистину Творца Бога. Они говорили: «Благословите, Ангелы Господни, Господа… Благословите Господа», небеса, воды, солнце, луна, звезды, огонь, земля, горы, холмы, скоты, звери, гады, птицы… — все, что эллины (язычники) сделали богами.   
  Не надо смотреть на написанное так, чтобы закрывать для себя Божественное, а согласовываться тому, что сказано возвышенным апостолом: «…буква убивает, а дух животворит». А говоря наоборот, написанное не убивает смотрящих прямо, а Дух не оживляет относящихся к написанному пренебрежительно. Итак, почтим Дух, чтобы разуметь написанное.
  Сын назван дверью, путем и камнем по Своей внутренней сути; и к Нему прилагаются и другие образные выражения. «Путь» подразумевает, что ведет к разумению Отца и знанию Божественных вещей. «Дверь» — что открывается, и добрым делам удается войти внутрь, когда они ударяют рукой по створке. «Столп» подразумевает, сколь сильна наша вера, ибо столп укрепляет и держит все. «Камень преткновения» — для неверных; «камень соблазна» — для иудеев; для нас же — камень основания Церкви, который, лежащий в основе, удерживает весь верх здания.
  Камень — твердость и непреклонность исповедания, о который разбиваются волны ересей, распадаясь в пену. «Червь», как сказал божественный певец Давид, это для нас — по признаку целостности червя (т. е.будучи разрублен, он не погибает), без всякого сопретерпевания и сближения от Приснодевы Марии безбрачно рождаемый, а для противников — - червь мучений, грызущий и поглощающий их не переставая."
  Прочь от этой болтовни, преподобный отче! Божество — не плоть, чтобы подвергаться увеличению или исхуданию. Разве она была под властью хоть какого–то претерпевания, когда Отец, будучи Духом, Сына–Слово родил безвременно и неизреченно? Многим вид кажется вернее услышанного. Но испытание слов более надежно.
  Хорошо было бы хотя вкратце обрести необходимое учение о бесстрастном рождении Бога, в котором не было получено ни убытка, ни разделения. Создание Божие — Сын. Как если у неких людей в необитаемой стороне не было огня, чтобы испечь хлеб: они налили чистой воды в стеклянный сосуд, и поставили жариться на солнце. И обожженный результат соединили с ведрами, так что они взяли огонь с высоты.
  Солнце не получило ни прекращения, ни убывания, ни увеличения, ни уменьшения. И оно сияет в храме сквозь чистое стекло; и как рождает свет заря, так по всему залу непрестанно и беспрерывно все делает видным. И свеча, зажигая тысячи свеч, не получает ни истощения, ни пресечения: все эти вещи остаются без повреждений. То же самое, мы веруем, и у Божества, Которое намного более велико, чем эти вещи: ибо все по отношению к Нему — пыль. Ведь Отец родил Сына, не имеющего различий [в сравнении с Ним] не имеющего недостатков, ни в увеличении, ни уменьшении, но бесплотен Он, как Единосущное бесплотное Слово.
  Об этом все слышали, об этом всем возвестили. И те, кто без чести почитают Отца, они безумно или в пустоту мыслят создания, да не дерзают говорить о Сыне. Ибо так же как они говорят, что Рождающий страдает, так же можно сказать, что создающий трудится и изнемогает. Да не похулим Отца, что Он мол страждет или изнемогает, и прекратите сами без чести прославлять Божество. Тот, кто пренебрегает Сыном, тот бросает камни и в Отца. Ибо Сам Сын говорит о Боге в Евангелиях, что кто не чтит Сына, тот не чтит Отца.
  Это кажется принадлежащим безумию Ария, кому так было любо спорить с истиной. Укажи точно, где Отец, испытывая, выбрал одного Христа. Поскольку Он —- единственный Сын, то у Него нет брата, нет равного, нет преемника. Ибо предвозвестил о Нем богомудрый Давид: «Кто уподобится Господу среди сынов Божиих?» и затем: «Велик и страшен Он над всеми, кто кругом (окрест) Него». Ни одному сыну по благодати или выбору невозможно стать подобным Сыну Божию, воплотившемуся ради людей; и в приличии избранную (хотя было много тысяч женщин) почтил Бог без нетления одну из всех Марию.
  В Ней неизреченно Он Сам соединился с нами и приобщился нам, как сказал божественный Певец: «Выбрал из нас наследством Своим Красоту Иаковлю, Которую полюбил» — явно имея в виду Приснодеву Марию. Отец, восхваляя Ее, восклицает к воплощению свыше: «Это Сын Мой, Кого Я пожелал," — одного — от Него, и от Приснодевы. Являя нам Сына Бога, Единосущного Ему и нам: в первом случае — Божеством, а во втором — плотью. Ибо по собственной воле Бессмертный стал одного вида со смертными: и, продолжая так пребывать, был Он виден, как Он есть."
  Но этим никак не показано, что Сын Божий — по выбору. В другом месте тот же святой апостол сказал, что Бог возлюбил нас о Христе: обозначив, что любовь, принадлежащая Богу и Отцу, принадлежит и Христу, как и «премудрость и сила». Ибо любовь Отчая — Единосущный Сын: как Свет от Света, так Бог от Бога и любовь от любви. «Бог есть любовь», как сказал Иоанн. Отойдя подальше от бешенства Ария, которое считает Творца тварью. Но у нас нет никакого другого Завета кроме четырех Евангелий, в которых 1162 зачала (чтения). Они сначала и до конца богословствуют Сына о Отце. И нигде в них не сказано, что Он создал у Себя Сына, или же что «Создал Меня Отец»."
  Здраво мысля, я не поклоняюсь Христу как созданию, но как Творцу и Богу созданий. Как и Царем в Багрянице Его чтут в едином поклонении, не отделяя Его от Нее. Кто сказал? бы царю: «Сойди с престола, чтобы я тебе поклонился», или: «Выйди из палаты, чтобы я тебя восхвалил», — отдельно от неодушевленной вещи. И если и совокупно с неодушевленными вещами, то с одушевленными людьми тем скорее воспевается везде Владыка всех: Сын с Храмом Плоти, который я назвал и Багряницей, и Престолом. Поклоняемо в едином поклонении."
  Сын сказал об Отце, что Бога никто никогда не видел. Он не сказал, что Сына Бога — Слово — человека — никто никогда не видел. Видели ибо Бога пророки и апостолы, и каждый праведник. Но никто не смог бы видеть Его, как Он, реально. Ибо реальность нашего существа не может вместить Его облика. А если кому Он видим из достойных, то не без некоей завесы, служащей по мере очищения. Ведь видел Иов, но сквозь тучу и облако. И прежде него Авраам видел Ангела, который говорил. Иаков — как человека, с ним борющегося. Моисей — окруженный мраком.
  Так и другие видели богоприятное Лицо в снах и догадках (завесах). И апостолы видели вочеловечившегося плотью Бога Слово: Сына Божия и Человека — каждый по мере своего делания добра и здравия душевного. Так, у кого взор плоти здоров, тот вполне может смотреть на солнце, а у кого поврежден, тот едва переносит сияние светильника или взгляд на луч. Если мы видим море с горы или с некоего холма, то мы сообщаем, что видели явление одной только широты, и море видели только отчасти, потому что с этого берега гору или сушу на противоположном берегу увидеть глазами нельзя, ибо на пути стоит воздух. Также ум не может узнать, что на глубине моря и на самом дне его.
  Ибо всегда пониманию этого умом мешает другое, внешнее, так что мы не можем ни угадать, ни увидеть, что на дне, и мысль наша при этом поистине впадает в недоумение. Мы все видим небо, но не все одинаково, но каждый соответственно здравию очей. И мысль не может видеть его до конца, и дойти до верховного образа, что только мысленно и может быть, ибо, как известно, мы видим рабское, а то что на небесах не таково. Но если бы мы смогли увидеть, то перед нами было бы видимое и невидимое, и не только частью, но и совершенно все.
  Так и Божество видимо и невидимо людям: оно не только прикрыто плотной завесой, но и реально недоведомо (неосмысляемо). Так и сено и солома не переносят поднесения огня, но вспыхивают и тлеют в пепел. Когда Христос обнажил немного Своего Божества на горе Преображения, то поверг в ужас столпов Церкви. Они тотчас пали: Петр, Иаков и Иоанн, — охваченные страхом, едва не сгорев от Божественного огня. До того же дошедший святой апостол явно восклицает об этом. От великого установления доброты Творец появляется без промедления, но небеса, земля и моря не могут смотреть на Совершенной го, ибо: как мы реально вместим видением Творца реальности? (Из ответов свт. Сильвестру, папе Римскому)"
(Прп. Антоний Великий)"