Ты ради меня явился на земле от Девы, прежде всех веков пребывающий невидимым?
И соделался плотью и человеком показался, неприступным светом одеянный, и всеми считался ограниченным.
Ты совершенно невместимый, Которого никакое слово не в состоянии выразить.
Ум же, напрягаясь, схватывает (Тебя) через любовь, и не может удержать, поражаемый страхом, и снова ищет, палимый внутри.
Вообразив же (Тебя) на мгновение в сиянии Твоем, он с трепетом убегает и радуется радостью.
Ибо не может человеческая природа выносить того, чтобы ясно созерцать всего Тебя—Христа моего, хотя и веруем мы, что всего Тебя воспринимаем чрез Духа, которого подаешь Ты, Боже мой, и пречистую кровь и плоть Твою, приобщаясь которых, мы исповедуем, что держим и вкушаем Тебя, Боже, нераздельно и неслиянно; ибо Ты не причастен тления или скверны, но и мне сообщаешь нетленную чистоту Твою, Слове, и отмываешь скверну пороков моих, и прогоняешь мрак беззаконий моих, и очищаешь позор сердца моего, и утончаешь грубость злобы (моей), и светом творишь меня, прежде омраченного, соделывая меня обоюду прекрасным и осиявая меня светом бессмертия.
И я изумляюсь и возгораюсь внутри, желая Тебе Самому поклониться.
Когда же я, несчастный, помышляю об этом, то, о чудо, нахожу Тебя в себе пребывающим, движущимся, говорящим и делающим меня тогда безгласным от изумления пред неприступною славою.
Итак, меня обнимает ужас и недоумeние, так как содержащего все дланью я вижу в сердце своем содержимым.
Но, о чудная милость Твоя, Христе мой!
Сколь безмерно снисхождение (Твое), Слове!
Затем пришел Ты к нищете моей?
И как вошел в оскверненную храмину Ты, во свете неприступном обитающий, Боже мой?
Как Ты сохраняешь ее неопалимою, будучи огнем нестерпимым для смертной природы?
Что же сотворю я достойное Твоей славы и что найду для столь великой любви?
Что принесу Тебе, таковою славой и честью прославившему меня недостойного?
Ибо меня, на которого люди не считают достойным смотреть, а (тем более) ни говорить, ни сотрапезовать совершенно не хотят со мною несчастнейшим, Ты, питающий всякое дыхание и естество, неприступный для Серафимов, Создатель, Творец и Владыка всех, не только зришь, и говоришь со мною, и питаешь (меня), но и плоть Твою существенным образом сподобил меня и держать и вкушать, и пить кровь Твою всесвятую, которую ради меня излил Ты закланный, поставив меня служителем и литургом и таинником этих (Таин), меня, которого Ты знаешь, Всеведущий, прежде нежели веки сотворил и прежде чем произвел что-либо из невидимого, ибо видимое Ты составил впоследствии, (знаешь, как) грешника, блудника, мытаря, разбойника, сделавшегося самоубийцей, презрителя добра, делателя беззакония и преступника всех Твоих заповедей.
Итак, Ты знаешь, что это истинно.
Как явлюсь я пред Тобою, Христе мой?
Как приближусь к трапезе Твоей?
Как буду держать пречистое тело Твое, имея руки совершенно оскверненные?
Как воспою Тебя? как буду ходатаем за других, не имея ни добрых дел от веры, ни любви к Тебе, ни дерзновения, но будучи сам должником, как Ты знаешь, многими талантами, многими беззакониями.
Недоумевает ум, бессилен язык, и никакого слова не нахожу я, Спасителю, чтобы поведать о делах Твоей благости, которые Ты сотворил на мне, рабе Твоем.
Ибо внутри меня горит как бы огонь, и я не могу молчать, не вынося великого бремени даров Твоих.
Ты, сотворивший птиц щебечущих (разными) голосами, даруй и мне недостойному слово, дабы всем письменно и неписьменно поведал я о том, что Ты соделал на мне по беспредельной милости, Боже мой, и по одному человеколюбию Твоему.
Ибо превыше ума, страшно и велико то, что подал Ты мне страннику, неученому, нищему, лишенному дерзновения и всяким человеком отверженному.
Родители (мои) не питали ко мне естественной любви.
Братья и друзья мои все насмехались надо мною; утверждая, что любят меня, они говорили совершенно ложно.
Сродники, посторонние и миpскиe начальники тем более отвращались от меня, не вынося (меня) видеть, чем более [хотели] погубить меня со своими беззакониями.
Часто желал я безгрешной славы, но не нашел еще ее в настоящей жизни.
Ибо мирская слава, как я убедился, без (всякого) другого деяния есть (уже) грех.
Сколько раз я хотел быть любимым людьми и стать к ним близким и откровенным, но из благомыслящих никто не терпел меня.
Другие же напротив желали видеть и знать меня, но я убегал от них, как от делателей зла.
Итак, все это, Владыко, и иное большее того, чего не могу я ни рассказать, ни припомнить, Ты, промышляя, соделал на мне блудном, дабы извлечь меня из пропасти и мирской тьмы и страшной прелести наслаждений сей жизни.
Добрые (люди) бегали от меня по причине (моего) внешнего вида, а злых я убегал по своему произволению.
Ибо они любили, как сказано, мирскую славу и богатство, великолепные одежды и изнеженные нравы.
[О себе] же я не знаю и не ведаю, что мне изречь и сказать Тебе, ибо боюсь и говорить и писать о таковых (вещах), чтобы не впасть в [противоречие] словам своим и не согрешить, и будет (тогда) неизгладимым ложно написанное.
Когда призывал меня кто-либо к делам безумия и грехам поистине прелестного миpa сего, сердце мое все сжималось внутри и как бы скрывалось, стыдясь себя самого, будучи твердо сдерживаемо Твоею, конечно, Божественною рукою.
Любил и я все прочее житейское, что увеселяет зрение и услаждает гортань, и украшает это тленное тело; но мерзкие деяния и сладострастные желания Ты изгладил из сердца моего, Боже мой, и ненависть к ним вложил в мою душу.
Хотя произволением своим я и прилежал к ним, но Ты делал так, что или желания мои были неисполнимы, или напротив действия мои нежеланными, [что было] величайшим, конечно, чудом.
По Божественному смотрению (Своему) Ты отделил меня от всех: от царей, князей и богатых миpa сего.
Много, много раз, когда я и склонялся (уже) волею к этим (вещам), сам Ты не попускал состояться соизволению (моему) на что-либо из этого.
Иных, говоривших мне о прославлении и обогащении в жизни, я ненавистью, Владыко, возненавидел от сердца, так что даже в беседу никогда не вступал с ними; и (тогда) они напротив, взбесившись, сильно били меня палками.
Другие же укоряли и злословили меня пред всеми, называя меня делателем всякого беззакония и желая отвратить меня от правого пути.
Ибо я избегал (этих) деяний чтобы не быть злословимым, а они злословили меня, чтобы я пришел к (таковым) деяниям.
Обещающим же дать (мне) славу миpa сего Ты дал мне, Спасителю мой, отвечать таким образом: если бы ты обладал, говорил я, всею славою миpa, и на главе твоей был бы царский венец, а на ногах твоих пурпуровая обувь, и над всем этим ты внезапно сделал бы меня господином, сам же стал простецом, желая быть рабом моим; то к лукавому мудрованию твоему я отнюдь не приобщился бы и не снизошел в сей жизни.
Но какая хартия вместила бы Твои благодеяния и великие Твои блага, которые Ты соделал на мне?
Ибо если бы мне даны были тьмы языков и рук, то (и тогда) я не мог бы изречь или описать все, потому что их бездна, конечно, по бесчисленному множеству, и они недомысленны по величию славы; и я изнемогаю мыслью и надрываюсь сердцем своим, что не могу поведать о тебе, Боже мой.
Ибо когда помыслю я несчастный, что сделал я, и сколько (раз) Ты помогал мне, от чего избавлял меня и от сколь великих бед, Спасителю мой, человеколюбно спасал, не вспоминая зол, которые я соделал, но, как бы сотворившего много и великого добра и чистого от святой матери—купели, так воспринял меня, так почтил, так украсил меня царскою одеждою; то весь объят бываю трепетом и прихожу в исступление от радости, становлюсь безгласным и сильно расслабеваю, так как Бог—Творец миpa дан мне, человеку мерзкому и отвратительному для всех людей и бесов, как соделавшемуся уже и превзошедшему совершением непристойнейших и этих (последних).
Увы мне постыдному и скверному! и как я буду говорить (еще)?
По безмерному благоутробию Ты соединился со мною, Человеколюбче, великий в непорочности, (еще) больший святостью, несравненный в могуществе и неизобразимый в славе, и снизошел свыше от безмерной высоты до последних врат ада грехов моих, до мрака нищеты моей и ниспадшей (моей) храмины, от многих беззаконий и величайшего нерадения совершенно запущенной и оскверненной,— Ты, Который сперва воскресил меня, долу лежащего, и поставил на камне Божественных заповедей Твоих, и омыв, очистил от тины пороков моих, и облек в хитон светлейший снега, и вымел загрязненную храмину и, войдя (в нее), стал обитать, о Христе Боже мой!
Потом Ты соделал меня престолом Божества Твоего, жилищем неприступной Твоей славы и царства, светильником, имеющим внутри неугасимый и Божественный свет, сосудом поистине доброго бисера, полем, на котором скрыто сокровище миpa, источником, пьющие из которого никогда не жаждут, и который десятикратно источает . весьма (обильную) воду и с верою пьющих (ее) соделывает бессмертными, раем, имеющим к тому же посреди древо жизни, и землею, объемлющею Тебя, для всех невместимого, которого я взыскал некогда от всего сердца своего, желая всегда слушать Твое слово.
Ибо если и прежде ум мой не мог вообразить Тебя чисто, будучи совершенно осквернен, ни глаза (не могли) увидать, ни слух—услышать, ни сердце мое воспринять Божественных восхождений, но от одного слуха душа моя вся приходила в изумление, поражаясь страхом и трепетом; то и теперь она изумляется, видя Тебя внутри себя и созерцая Тебя (как бы в зеркале), поскольку даешь Ты ей (видеть) всего (Себя) во всей вселенной и всего вне ее, и напротив внутри себя всего (Тебя) усматривая, всего непостижимого в Божественном Божестве (Твоем), для всех невидимого и сокровенного, Тебя неприступного и доступного, для кого Ты изволил, подобно тому как Сам Ты восхотел человеколюбно явиться [на земле], (Тебя), для Херувимов и Серафимов и всех Ангелов неприступного и страшного сиянием Божественного естества,— среди людей (видя) доступным, она вся совершенно приходит в исступление.
Но еще более она изумляется Твоей благости и человеколюбию, так как Ты очищаешь нечистые души, и ум просвещаешь, и обнимаешь земную и вещественную сущность, и возжигаешь великое пламя Божественной любви, и, как бы огонь, ввергаешь в меня Божественное желание любви, и уготовляешь меня достигать до третьего неба, и делаешь, Спасителю, (способным) восхищаться в рай, в котором я слышу неизреченные и страшные глаголы, коих невозможно пересказать смертным или поведать словесно.
Тебе же, Христе, подобает честь, слава и величие, и вечная держава, (как) Владыке всего (миpa), со Отцом и Духом—по естеству Пресвятым, ныне и присно и во веки веков. Аминь. (39-й Божественный Гимн)
Что это за новое таинство, Владыко всех, которое Ты показал на мне, потерянном и заблудшем?
Что это за великое чудо, внутри меня замечаемое и непостижимое, но сокровенное ?
Ибо во мне видится как бы Звезда, восходящая вдали, и становится будто великим Солнцем, не имеющим ни меры, ни веса, ни предела величине своей.
И становясь малым Сиянием, снова видится, как Свет, в середине сердца моего и во внутренностях моих.
Часто обращающийся и сжигающий все, что в глубине моих внутренностей, и делающий их светом, и таким образом с любовью учащий и вещающий
мне, совершенно недоумевающему и ищущему научения.
Я—та Звезда прекрасная, которая некогда, как ты слышал, взошла от Иакова—это Я, не сомневайся.
Я являюсь тебе и Солнцем, восходящим вдали, которое для всех праведных есть Свет неприступный в будущем веке и Жизни Вечной.
Я являюсь и Сиянием и, как Свет, созерцаюсь тобою, неопалимо сжигая страсти сердца твоего, и росою сладости и Божественной благодати Моей
омывая нечистоту твою и совершенно угашая телесные угли греховных сластей, и соделывая все то по человеколюбию Своему, что и древле творил Я во всех святых.
Помилуй сетующего, сжалься над сокрушенным и не прогневайся на меня, что я снова хочу сказать: "Как Ты, совершенно невместимый, Звездою от Иакова и являешься и даже доныне бываешь для всех? Как, подобно восходящему солнцу, показываешься Ты, нигде не находящийся и сущий везде и превыше всякой твари, и невидимый для всех? Как Ты бываешь и Сиянием, и мне видишься Светом, и сжигаешь вещество, будучи по существу невещественным? Как, орошая, Ты омываешь телесную нечистоту мою, весь будучи огнем неприступным и нестерпимым для Ангелов? Как обнимаешься тленною сущностью тела моего и без смешения смешиваешься с душою человеческою? Как, бывая через нее во всем теле неслиянно, Ты, неосязаемый, всего меня обоготворяешь? Скажи и не отошли меня печальным и скорбным."
О дерзость! о бессмыслие! о неразумные речи!
Как не трепещешь ты так дерзко вопрошать об этом?
Как не сознаешь, что спрашиваешь о том, что тебе известно?
Но дерзаешь говорить о Боге, как бы искушая, и как бы неведущий, притворяясь, вопрошаешь Меня о том, что знаешь, желая со всей ясностью описать всем свое знание.
Но, однако, будучи человеколюбив, Я снисхожу к тебе и снова стану учить тебя, так говоря тебе: "Я по естеству невыразим, будучи невместим, неоскудевающ, неприступен, невидим для всех, неприкосновен, неосязаем и по существу неизменен; Один в единой вселенной и Один со всеми познающими Меня во тьме сей жизни, но вне всего мира, вне всего видимого, вне чувственного света, и солнца, и тьмы, и места мучения и страшной кары, в которое попали гордые рабы, злобно поднявшие голову против Меня, своего Владыки.
Я неподвижен, ибо где Меня нет, чтобы через перемещение я достиг Своего места?
Я и присноподвижен безгранично, ибо куда ты пойдешь искать Меня, чтобы найти Меня там?
Небо, как ничто, произведено словом Моим; солнце, звезды и земля как бы малым поделием для Меня были, и все прочее также, что видишь ты.
Ангелы, видящие Славу славы, а не самое естество Мое, задолго прежде них произведены Мною.
Ибо только помыслил Я произвести небесные силы, и они тотчас предстали, славословя державу Мою.
Ты же, сидящий в той самой юдоли изгнания, куда ниспали все первые преступники, то есть Адам и Ева, праматерь твоя, и злой диавол, их обольстивший, где глубокая тьма, где великий ров, где змеи, всегда жалящие вас в пяту, где плач, горе и непрестанное рыдание, где всякая теснота, беспокойство и печаль, смерть и тление всех вас содержит, как ты остаешься спокойным и беззаботным? как нерадишь скажи Мне? Как не печешься о злых делах, которые ты в мире соделал? И не ценишь высоко одного только покаяния? И не стараешься явить его истинным? И не вопрошаешь о нем с великою мольбою? И тщательно не исследуешь, как тебе исправить его, чтобы через него по человеколюбию Моему мог получить ты и великое оставление беззаконий твоих?
Но, оставив его, спрашиваешь о том, что превыше естества, исследуешь то, что на Небесах, лучше же, и не то даже, но испытуешь само естество Мое, Того, Кто произвел, как сказано, небо и все прочее, как ничто, и хочешь познать то, что касается Меня, как никто другой не знал.
О диво! О произволение человеческое!
Ибо хотя и порицал Я тебя, но Я, напротив, и хвалю тебя, потому что и ты—Мое дело и творение.
Как ты, созданный из земли, из глины и праха, на ней держимый и с нею живущий, все вменяешь в ничто и даже считаешь как бы тенью?
И, минуя все, ищешь Меня одного, желаешь говорить обо Мне, рассказывать про Меня и смотреть на Меня, если возможно, в продолжение всей жизни, не зная ни сна, ни пищи и питья и совершенно не заботясь об одежде?
Но как бы деревьями и пнями, стоящими вдоль пути, считаешь все славное в мире, пропуская его, как ничто, на пути жизни, и не задерживая ока ума, и не позволяя очам души взирать на все это, но воображаешь Меня и обо Мне одном помнишь, и любишь Меня, как никто из находящихся с тобою?
Ибо кто о имени Моем радуется сердцем и тотчас побуждается к любви и желанию?
Кто, услышав многократное упоминание обо Мне, плачет от души, имея в мыслях Меня одного?
Кто со тщанием взыскал познания и соблюдения Божественных слов или заповедей Моих?
Кто счел Меня, как ты. Богом над всеми и немедленно пожелал служить Мне Одному, и ради того родителей, и братий, и дом, землю и родных, и соседей, и друзей так презрел и так приступил ко Мне, как бы никогда не видел никого из них и не знал на земле человека в этом мире, но как бы пришел в некую чужую страну и город, где все—варвары и говорят на ином языке?
Так ты среди близких, знакомых и друзей своих и начальников и богатых мира живешь и так настроен, находясь среди них.
Но это, считаемое бесчувственными пустым и маловажным, у Меня, взирающего на это, велико и высоко.
Кто из великих земных властей и владык или из утверждающих на Мне свое начальствование и царствование, или из изображающих лицо Моих Божественных Апостолов либо помыслил, либо мог соблюсти то, чтобы во время исполнения заповеди Моей и закона, как на одного взирать на всех: на сродников и чужих, богатых и бедных, славных и бесславных, на вельмож и нищих?
Какой судья беспристрастно смотрит на грабеж среди них?
Если Я найду человека, сохранившего это в мире, в особенности в настоящем поколении и в настоящее время, то Я прославлю его наравне с Моими апостолами и пророками.
И он воссядет со Мною в пришествии Моем, ибо будет судить праведно, как и на земле, и получит славу судии живых и мертвых.
Благо взыскать этого, и прочего с этим, и, сколько есть силы, соблюдать и точно хранить, не исследуя естества Моего, сын человеческий, ни действий Духа Моего Святого, как Он показывается солнцем и видится звездою, появляясь где-то вдали и поднимаясь выше гор.
Когда же Он скрывается от глаз твоих, то причиняет тебе неутешную скорбь и печаль.
И в то время, как ты полагаешь, что Он еще не явился тебе, Он обретается где-то внутри твоего сердца, неожиданно доставляя тебе и изумление, и радость.
И так как не показывается тебе уже пламенем и не видится сиянием и огнем, то ты удивляешься и задаешь вопросы. Ибо не полезно тебе это.
Итак, веруй, что Я—Свет совершенно неизобразимый, простой, несложный, нераздельный естеством, неисследимый и вместе доступный недоступным образом.
Ибо поистине Я видим бываю и человеколюбиво являюсь, преобразуясь сообразно восприятию каждого из людей; не со Мною, впрочем, это бывает, но видящие так удостаиваются Меня видеть, ибо иначе не могут, не вмещая больше.
И поэтому одни и те же иногда видят Меня Солнцем, когда имеют ум очищенным, иногда же звездою, когда окажутся под мраком и ночью этого тела.
Ибо горение любви делает Меня огнем и светом, потому что когда возгорится в тебе уголь любви, тогда и Я, видя ревность сердца твоего,
Оказываюсь в соединении с тобою, и подаю свет и показываюсь как бы огнем, Я— словом создавший огонь.
Ибо душевные добродетели являются как бы веществом, охватывая которые, Божественный Свет Духа и называется соответственно данному веществу, ибо собственного имени у людей Он не имеет.
Поэтому, когда человек придет в умиление и прослезится, тогда и Он называется водою, ибо очищает и, соединяясь со слезами, омывает всякую скверну.
Когда же плач угасит раздражительность сердца при его содействии, то Он именуется кротостью.
Возгораясь же против нечестия, что делается через него же, Он называется ревностью.
Миром же, напротив, и радостью, и благостью Он именуется потому, что плачущему подается и то и другое, и Он производит в сердце, как источник, обильную благодать, от которой изливается всякое сострадание и милосердие, истекающее вовне от души на всех окружающих, в особенности на желающих каяться и спастись.
Ибо хотя и всех Он милует, но этим и помогает, и содействует, и одобряет, и состраждет во всем, соединяясь с душевным произволением их, и, усматривая в их уме красоту покаяния, приобретает к ним более искреннюю любовь.
Смирением же Он называется потому, что все мирское, и даже самую душу, и собственное тело, и всякое совершаемое действие человек считает как бы ничем, вкусив Его сладости и узрев неизъяснимую красоту этого Света.
Зная это, ты более не просил бы Меня говорить о таких вещах или точно изъяснить тебе, ибо они по природе невыразимы и совершенно неизглаголанны, для людей неизреченны, неведомы и для Ангелов,
и для всякой иной тварной сущности поистине непостижимы.
Познай же лучше то, что касается тебя или гораздо глубже себя самого,
и тогда познаешь, что Я совершенно непостижим и сопребываю и люблю одних любящих Меня и всегда горячо помнящих Мои заповеди,
и никоим образом не предпочитающих им чего-либо скоротечного:
С ними Я и буду сопребывать, собеседуя, ныне и вовеки. Аминь. (40-й Божественный Гимн)
О любвеобильный Боже мой, Творче мой, воссияй мне более неприступным светом Твоим, чтобы исполнить радостью сердце мое.
О, не гневайся, о, не оставь меня, но озари светом Твоим душу мою, ибо свет Твой - это Ты, Боже мой.
В самом деле, Ты хотя и называешься многими и различными именами, но Сам Ты - едино.
Это же Единое для всякой природы неведомо, невидимо и неизъяснимо, Которое, будучи уясняемо через сравнение, называется всякими именами.
Итак, это Единое есть триипостасное Естество, единое Божество, единое Царство, единая Сила, ибо Троица есть едино.
Ведь Троица - Бог мой - едина, а не три. Однако это Единое есть три по Ипостасям, однородным друг другу по естеству, равномощным и совершенно единосущным, с одной стороны, неслитно превыше ума соединенным, с другой, наоборот, нераздельно разделяемым, в едином три, и в трех едино.
Ибо един есть сотворивший все Иисус Христос с безначальным Отцом и собезначальным Духом Святым.
Итак, Троица есть совершенно нераздельное единство: во, едином три, и в трех едино; лучше же, три эти едино, и едино, наоборот,- три.
Разумей, поклоняйся и веруй ныне и вовеки.
Ибо это Единое, когда явится, воссияет и озарит, когда сообщится и преподается, то бывает всяким благом.
Поэтому оно и называется нами не одним, но многими именами: светом, миром и радостью, жизнью, пищей и питием, одеянием покровом, скинией и божественным жилищем, востоком, воскресением, упокоением и купелью, огнем, водою, рекою, источником жизни и потоком, хлебом и вином, и блаженством верных, роскошным пиром и наслаждением, которым мы таинственно наслаждаемся, поистине солнцем незаходимым, звездой, вечно сияющей, и светильником, светящим внутри душевной храмины.
Это Единое есть и многое.
Оно и разрушает, и созидает.
Это Единое Словом произвело все и Духом силы содержит все это.
Это Единое из ничего создало Небо и землю, дало им бытие и неизреченно составило.
Это Единое одной волей сотворило солнце, луну и звезды - чудо новое и необычайное.
Это Единое повелением произвело четвероногих, гадов и зверей, всякий род пернатых и все живущее в море, как все мы видим.
Наконец, Оно сотворило и меня, как царя, и все это дало мне для служения, как рабов, рабски исполняющих мои потребности.
Итак, в то время как все прочее сохранило и доселе хранит повеление этого Единого, Бога, говорю, всех, один я, несчастный, оказался неблагодарным, непризнательным и непослушным Богу, создавшему меня и изобильно подавшему все эти блага.
Преступив заповедь, я сделался непотребным и оказался, жалкий, хуже всех скотов, хуже зверей, гадов и птиц.
Уклонившись от правого и божественного пути, я жалким образом потерял данную мне славу, совлекся светлой и божественной одежды и, родившись во тьме, ныне лежу в ней, не зная, что я лишен света.
Вот, говорю, солнце светит днем, и я вижу его, с наступлением же ночи я зажигаю для себя свечи и светильник и вижу.
И кто другой из людей имеет в этом отношении больше, чем я?
Ибо так только, конечно, люди и могут видеть в этом мире, и иначе или более этого никто из людей не видит.
Говоря это - я лгу, глумлюсь над собою, самого себя прельщаю.
Спаситель, я противоречу себе, не желая познать себя, что я слеп, не желая трудиться, не желая прозреть, не желая, осужденный, признать свою слепоту.
Кто же видел Бога, свет мира? - говорю я, и говорю, Владыко, совершенно бесчувственно, не разумея, что дурно мыслю и говорю.
Ибо говорящий, что он совершенно не видит и не созерцает света Твоего, а тем более утверждающий, что это и невозможно - видеть, Владыко, свет Божественной славы Твоей, отвергает все Писания пророков и апостолов и слова Твои, Иисусе, и Домостроительство.
Ибо если, воссияв с высоты, Ты явился во тьме и пришел в мир, Благоутробный, пожелав, подобно нам, человеколюбиво пожить с людьми, и неложно сказал, что Ты свет мира (Ин. 8, 12; 9, 15), мы же не видим Тебя, то разве не слепы мы совершенно и не являемся ли, Христе мой, еще более жалкими, чем слепые?
Подлинно так, поистине мы мертвые и слепые, потому что не видим Тебя - животворящего Света.
Слепцы не видят солнца, но и живут, Владыко, и как-то движутся.
Ибо оно не дарует жизни, но только возможность видеть.
Ты же, будучи всеми благами, всегда даешь их рабам Твоим, видящим свет Твой.
Так как Ты - жизнь, то и подаешь жизнь со всеми другими, повторяю, благами, которыми Сам Ты являешься.
Имеющий Тебя - поистине обладает в Тебе всем.
Да не лишусь же и я Тебя, Владыко, да не лишусь Тебя, Творец, да не лишусь Тебя, Благоутробный, я, презренный и странник.
Ибо странником и пришельцем здесь, как благоугодно было Тебе, я сделался не произвольно, не по своей воле, но по благодати Твоей я познал себя самого странником между этими видимыми вещами.
Умно озаренный Твоим светом, я познал, что Ты переводишь человеческий род в невещественный и невидимый мир и поселяешь в нем, разделяя и распределяя достойным обители, каждому сообразно тому, как сохранил он, Спасе, Твои заповеди.
Поэтому молю и меня учинить с Тобою, хотя и много согрешил я, более всех людей, и достоин муки и казни.
Но прими меня, Владыко, припадающего, как мытаря и блудницу, хотя и не одинаково я плачу, хотя и не так же отираю ноги Твои, Христе, волосами своими, хотя и не так воздыхаю и рыдаю.
Но Ты изливаешь милость, благоутробие и источаешь благость, ими же и помилуй меня.
О Ты, руками и ногами на Кресте пригвожденный и в ребра копием прободенный, о Ты, милосерднейший, помилуй и избавь меня от огня вечного, сподобив меня отныне хорошо послужить Тебе, тогда же неосужденно стать пред Тобою и быть воспринятым внутрь чертога Твоего, Спасе, где я буду радоваться с Тобою, благим Владыкою, неизреченной радостью во все веки. (45-й Божественный Гимн)
Благословен Ты, Господи, благословен Ты, единый, благословен благоутробный, преблагословенный, давший в сердце моем свет заповедей Твоих и насадивший во мне древо жизни Твоей.
Ты явил меня другим раем в видимом; в чувственном- духовным, духовным же в чувствовании, ибо Ты соединил с духом моим иного Духа Твоего Божественного, Которого и вселил в утробе моей.
Это древо жизни поистине одно. Ту землю, на которой оно будет насаждено, ту душу, в сердце которой оно укоренится, оно скоро преобразует в рай, чудесно украшенный различными прекрасными растениями, деревьями и плодами, пестрящий цветами и благоухающими лилиями.
Это - смирение, радость, мир, кротость, сострадание, плач, дожди слез и необычайное услаждение в них, свет благодати Твоей, сияющий всем пребывающим в раю.
Ты - чаша, изливающая мне токи жизни Твоей и обильно подающая глаголы Божественного ведения.
Если же Ты не пожелаешь, но, напротив, отнимешь это, то я становлюсь безумным и, как камень, бесчувственным.
Труба никогда не издаст звука без вдыхания, и я без Тебя- как бездушный.
Тело без души совершенно бездейственно; и душа без Духа Твоего не может ни двигаться, ни соблюдать заповеди Твои, Спаситель; ни видеть Тебя не может, ни предстоять тебе, ни разумно воспевать славу Твою, о Боже мой!
Поэтому я и вопию, поэтому и взываю к Тебе, Который вверху находишься с Отцом и внизу с нами, не одним действованием, как рассуждают некоторые, и не одною волею или силою только Твоею, как думают многие, но даже и сущностью, если только позволительно говорить или мыслить о сущности в Тебе, единый бессмертный и пресущественный.
Ибо если Ты поистине совершенно неизъясним, невидим, неприступен, недомыслен, неприкосновен, неосязаем и весь непостижим. Спаситель, то как мы наименуем Тебя?
Как посмеем назвать Тебя сущностью и какого рода, и какою?
Ибо поистине Ты, о Боже мой, непричастен всему существующему в природе, но все дела Твои произведены из ничего, один только Ты несотворен, один безначален: Спаситель, Троица Святая и честная, Бог всяческих.
Ты показал нам свет Твоей непорочной славы, который и ныне непрерывно подавай мне, Спаситель.
Дай мне всегда через него, как в зеркале, видеть и созерцать Тебя, Слово, и хорошо увидеть и постичь неизъяснимую красоту Твою.
Эта красота, совершенно непостижимая мыслью, более чем поражает ум мой, приводит в исступление мысли и возжигает в сердце моем огонь любви к Тебе; он же, становясь пламенем Божественного желания, яснее показывает мне славу Твою, Боже мой.
Поклоняясь ей, молю Тебя, Сыне Божий, дай мне и ныне, и в будущем веке непрестанно иметь ее и через нее вечно созерцать Тебя - Бога.
Не дай мне, Владыко, суетной славы мира сего, ни богатства, гибнущего, ни талантов золота, ни высокого престола, ни власти над тленными; соедини меня со смиренными, нищими и кроткими, чтобы и я также сделался смиренным и кротким.
И если это служение мое я прохожу не к пользе Своей, не к благоугождению Твоему и почитанию, то благоволи мне сподобиться его и только оплакивать грехи свои, и иметь попечение об одном праведном Суде Твоем и о том, как я буду отвечать Тебе, много раз Тебя прогневлявший.
О, сострадательный Пастырь, добрый и кроткий, хотящий всем верующим в Тебя спастись, помилуй и услыши эту мольбу мою: не прогневайся и не отврати лица Твоего от меня, но научи меня исполнять Твою волю.
Ибо я не ищу, чтобы была моя воля, но Твоя, дабы и я послужил Тебе, Милостивый.
Заклинаю Тебя, помилуй меня, по естеству милостивый (Пс. 85, 15), и сотвори полезное жалкой душе моей, ибо Ты- Бог человеколюбивый, один несозданный, бесконечный, поистине всемогущий.
Ты- Жизнь всех и свет всех возлюбивших Тебя и Тобою, Человеколюбец, весьма возлюбленных.
О если бы и меня к ним сопричел Ты, Владыко, и соделал общником и сонаследником Твоей Божественной славы! Ибо Тебе подобает слава. Отцу с безначальным Сыном и Божественным Духом во веки веков. (52-й Божественный Гимн)
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ !
|