Неоднократно наблюдая за собой, замечал, что соблазняющий тебя помысел всегда так или иначе несет с собой едва заметное удовольствие. Следовательно, за ним прячется сладострастие, улавливая в свои сладкие сети скучающую от праздности душу, которая либо не приучена к молитве, либо потеряла её.

Как внезапно начинаются дни, и как быстро они исчезают. Декабрь. Очень созвучен Евангелию. Дни лукавы суть. Только соберешься что нибудь сделать, а дня уже и нет. Так наверное и жизнь пролетит, как декабрьский день. Много раз спрашивал у пожилых людей, из чего состоит жизнь, правда ли, труд и болезнь? Правда, говорят. Теперь и сам понимаю.

Я в столицах. Только лиц тут уже давно не сто, а миллионы. Суета, хлопоты, дела и прочее, не дают сосредоточиться на чем-то главном, душа плетется за телом покорно и вяло, теряя остатки мира и сосредоточенности. Кругом громким голосом заявляют о себе роскошь и богатство. Зрелище яркое, но пустое, как и многое вокруг. Я тут родился, но никакой тоски по родине, настоящая родина там, где душе хорошо.

Я в лавре преподобного Сергия. Сегодня, на день памяти праведного Филарета Милостивого, была праздничная служба. Очень люблю этого святого. Он как-то стал мне близок, за его огромное сердце. В его житии много умилительного, трогательного. С каким терпением он относился к близким?! Есть чему поучиться. Очень запомнилась мне история с теленком, когда он отдал последнего теленка крестьянину. Супруга ругала его, что он разлучил корову с теленком. Тогда он отдал и корову. А семью оставил ни с чем. С Богом! Какая вера! Нам бы такую. Трясемся за копейку, а веры на рубль не хватает.

Может показаться, что милость, это когда дают то, что хочется, что просят, на что надеются. Но на самом деле, милость, это когда дают то, что полезно, спасительно, благопотребно. Даже когда от такой милости больно, скорбно, тоскливо. По-настоящему понять, что такое милость, можно только как следует разглядев собственное недостоинство.

Я в Петербурге, близкий и родной город. Тихое зимнее утро, темное и низкое небо, легкий снежок, красота. День начался с молебна у образа Казанской Иконы Матери Божией, в Казанском соборе. Людей почти нет. Тихо. Молитва ровная и не торопливая. Тепло на сердце, радостно. Потом дела, институт, лекции, встречи, но главное - люди. Человеческое тепло в самом холодном городе согревает лучше солнца. Образованность ума, если она настоящая, ведет к образованности сердца. А это уже человек. Труднее всего держать свое сердце в узде, уж очень оно бывает сильное, горячее, своевольное. Многие решительно изнемогают от борьбы с ним. Трудно его воспитать, а тем более - образовать. Это значит привести его в соответствие с образом, что очень важно, образом Божиим, то есть таким, каким его задумал Бог. Но некоторым удается, а потому общение с ними - радость, приобретение. По-хорошему, из таких приобретений состоит жизнь. Я тут не так давно писал о нашей всеобщей «мелочности», так вот лучшая прививка от нее, это соприкоснуться с большой, огромной душой. Это и есть правильный образ для подражания, стремления, деятельности. Вообще, требовательные по-хорошему люди - редкость. Но глядя на них, предъявляешь себе правильный счет. Как важно бывает просто иногда посмотреть со стороны, на людей, на себя, на мир. Вздохнул… и за дела.

Большие города требуют больших сил, у маленьких людей их и так мало, вот и теряем последние. Понемногу прихожу в себя и начинаю различать кое-как духовные предметы. Даже на молитву сил не осталось. А без нее совсем туго.
Как-то спросил духовника, как молиться, когда нет сил. Услышал в ответ - большим афонским поклоном. Это как? Спрашиваю. А так, перекрестился, сказал Господи помилуй и поклонился, то есть лег, а утром встал. Вот и со мной что-то подобное. Всякая дорога выматывает, а тут столько их было, Москва, Петербург, снова Москва, Подмосковье, Сергиев Посад и так далее. Но когда усталость проходит, остается тихая радость и благодарность Богу.

Праздник святителя Николая это не только радость, это и чудеса, и подарки. И этот день его памяти не исключение. С утра сил на молитвы и службу не было. Хоть плачь. Но понемногу собрал последние и в храм. А там чудо, дорогой мне человек, который всю свою жизнь не мог забыть обиду, которую в детстве нанес ему священник, а детская душа очень впечатлительная, наконец пришел на службу и оттаял душой. Сколько я просил Бога и святых угодников помочь ему, ведь жизнь близится к закату, и вот - чудо. Святитель Николай, дивный угодник Божий. Столько подарков. На душе светло целый день, как будто много лампад горят внутри. А так, все как обычно, кажется. Только праздник настоящий всегда тихий, смиренный. С таким можно долго утешаться и радоваться. Что громко горит, то быстро сгорает.

22 декабря. Самый короткий день в году. А у меня получился довольно длинный. С раннего утра зима, снега по колено. В обед - весна, все таяло. К вечеру - осень, туман, даже солнца не видно. Иногда за день проживаешь год, и не только внешне, но и внутренне. Вот уж несколько дней в сердце, как заноза, слова преподобного Исаака Сирина, что любящий Бога и не пьёт досыта. Спрашиваю себя, как это? До какой высоты любви должен подняться человек, чтобы так жить. Это уже и не совсем жизнь. Что-то новое, иное. Посмотрю на себя, куда мне?! А в сердце снова боль. Наверное это преподобный напоминает, что невозможно человеку, то возможно Богу. Остается довериться Ему, хотя это так трудно. Нам и мне не удобно жить с болью. Без нее проще, легче. Но есть люди, которые без боли жить не хотят. Им не хватает. Трудно себе представить, через что они прошли. Но ясно одно, силы жить с болью даёт Бог.

25 декабря. День рождения папы. Он ушел много лет назад, в тот день, точнее говоря в ту ночь, когда меня рукополагали. Я почему то видел всегда в его душе отблеск святителя Спиридона. Его назвали Иваном только потому, что в деревне уже был Спиридон, и был он пьяницей. В деревнях тогда мало в чем разбирались. Но образ дивного святителя отпечатался в его душе. Простой, кроткий, незлобивый, труженик и хозяин. Добрый. И какой-то тихий. Бывают тихие люди. Их иногда и не заметишь в жизни. А уйдут, и на их место никого не поставишь, вот ведь. Святителю отче Спиридоне, передай поклончик папе! И помолись за меня, за грешника, сегодня даже на молебен сил не хватило. Отолстело сердце и свинцом налилась душа. Одно радует, в сердце весь день любовь, и как мне показалось, взаимная.
 

Ежедневно, читая поучения отцов и подвижников церкви, те или иные слова касаются сердца. Иногда легким касанием, а иногда глубоко проникая куда-то в самую середину. Вот и сегодня такое было. "Путь Божий есть ежедневный крест. Никто не восходил на небо, живя прохладно, " - пишет преподобный Исаак Сирин. И тут я задаю себе вопрос, а на каком кресте я был сегодня? И был ли? Нелегкий вопрос и такой же ответ. Вроде не был, так мелочи, бытовые хлопоты, пару звонков, молитва вялая, почти никакая. Вообщем никакого напряжения, вполне прохладная жизнь. Но что-то внутри подсказывает, не так все просто. Есть нечто важное в тоске повседневной жизни. Вот слова святителя Игнатия: "Не думайте, чтоб подвиг наш лишен был скорбей и венцов: нет! он сопряжен с мученичеством. Это мученичество подобно томлению Лота в Содоме: душа праведника томилась при виде непрестаннаго и необузданнаго любодеяния. И мы томимся, отвсюду окруженные умами, нарушившими верность истине, вступившими в блудную связь с ложью, заразившимися ненавистию против писаний, вдохновенных Богом, вооружившихся на них хулою, клеветою и насмешкою адскою. Наш подвиг имеет цену пред Богом: на весах Его взвешены и немощь наша, и средства наши, и обстоятельства, и самое время." Мы все, я имею ввиду желающих верить хоть как-то, так или иначе имеем это томление. Можно из дома не выходить, телевизор не включать, радио не слушать, а томление Готово никуда не девается. Душа поднывает, побаливает. Сложные времена. Поэтому стоит ли удивляться, что никаких подвигов духовных не совершив, мы падаем от усталости и утомляемся пустяками. Так и живем. Один человек высокой духовной жизни узнал заранее день своей кончины, а когда его чада просили у него благословения на молитву о продлении его земной жизни, он умолял их этого не делать.

В суете дня пытаешься хоть как-то держаться за молитву. Но возникает такое впечатление, что когда берешься за нее своей немощной рученкой, тогда на этой рученке виснуть тысячи мыслей, дел и намерений до тех пор, пока рука не ослабеет и не опустится до самой земли. Господи, как же все тяжело дается в духовном мире. Помоги!

Помню еще в детстве, новый год казался совершенно другим, иным, новым. Всего-то цифра в календаре, а просыпаешься с каким-то новым ощущением года, времени. Сегодня уже все иначе, опыт многих новых годов сказывается. Новый год какой-то совсем обычный, похожий на старый. Наверное так и должно быть. Главное, что отличает день ото дня, это предчувствие Неба. Никогда не задумывались? Такое предчувствие - частица новой жизни внутри. Живет человек, ничего не подозревает, и вот однажды какой-то Свет внутри, ниоткуда, сам по себе. Только одно щемящее чувство - не потерять бы. С вами такого не было? Вот и со мной было. Это и есть предчувствие Неба.
Вообще чувства очень обманчивы. Кому бы я не доверял совсем, это предчувствиям. Вот только здесь другой случай. Когда капля Неба капнет в сердце, оно мертвеет, замирает. Потом живешь с капельку мертвым сердцем внутри и тебя это не смущает. Такая "мертвость" томительна, но и радостна. С ней трудно и легко одновременно. Вот поэтому Новый год я бы написал с большой буквы, потому что в нем есть и предчувствие Неба, и усталость от мира, и главное, едва заметное бессилие времени перед вечностью. Бог даст, будем на шаг к Нему ближе. Вот и хорошо.

 Сколько человеческих сил, в том числе и моих, уходит на переживания об несчастном отечестве нашем. Если бы столько сил уходило на молитву за него, наверняка, не потребовалось бы лить слезы над страстями людей, столь губительных для страны и общества. Любое чувство отнимает силы. Это и правильно, какое же оно чувство без сил. Но силы наши столь ограничены, что следует подумать, отдавать ли их так бездумно на сиюминутное переживание, или войти с клеть своего сердца и сотворить, хоть малую, но молитву о собственной немощи перед страстьми и похотьми. Слабые мы, слабая и страна, чему удивляться. Только слабый по-настоящему человек стремиться доказать всему миру свою силу, особенно когда ей неоткуда взяться.

Вот уж и Рождество у порога. Дни как на войне. Столько страстей вокруг, терпения у всех почти не осталось. Одно не осторожное слово, даже взгляд и... только держись. Трудно быть для всех примирителем и умиротворителем, но положение обязывает. На молитву времени почти не остается, столько суеты. И ведь знаю, что почти все напрасно, а суечусь. Полвека живу и все не научился. Господи, хоть во второй его половине помоги освоить эту науку из наук - быть степенным, не торопливым и не суетливым. Сегодня среди шумных людей стало как-то особенно тихо на сердце всего на несколько минут, а сколько света в этих минутах. Сразу берешься за молитву, что бы удержать хоть несколько. Перед праздниками всегда тяжело. Наверное это для того, что бы радость праздника было еще ярче. Важно только до праздника сохранить душевные силы, а то он придет, а ты на стульчике. Сидишь и бессильно смотришь по сторонам. И такое бывало. Господи, помоги!

Рождество. По уставу службу надо начинать в 4 часа утра, но наша традиция начинать её чуть раньше полуночи. Мы решили не оригинальничать и начали ровно в 00. 00. Сначала великое повечерие с Литиёй, потом утреня и 1-й час, затем 3-й и 6-й часы и Литургия святителя Василия Великого. Вобщем, все как положено, без сокращений. Уложились к половине шестого утра. Служба была как облако, большое и густое, тихое и светлое. Она не просто обряд или набор песнопений. Такая служба - иная реальность, как бы не было трудно или сухо, но в ней по настоящему переживаешь Христа! Признаться честно, мне сил не хватило. В конце службы стоять на ногах было трудно. Бочком, бочком и к табуреточке. Как там бабушки? На вид - неплохо. Достояли и досидели все. Слава Богу! После причастия и поздравлений еле дошли до дома. Когда шли, не могли оторвать взгляд от неба. На востоке всеми цветами радуги переливалась большая яркая звезда. Мой спутник удивленно спросил, такая большая, неужели ОНА? А какая еще звезда на востоке?! - заметил я и мы остановились, чтобы подольше налюбоваться на эту красоту. Потом пошли дальше и все глядели на НЕЕ. Когда дошли, сил на трапезу не осталось. Рухнул как подкошенный. Утром на столе стояли нехитрые деревенские яства. Но расставаться с постом так не хотелось. Было даже тяжело есть. Всего по чуть чуть, а ощущение, что быка съел. Сам день удивительно солнечный, яркий, теплый и безоблачный. Вдалеке, во всей своей красоте и белизне, сиял Эльбрус, а над вершиной три странных облачка, как три всадника, я даже удивился. Они стояли рядом с вершиной и совсем не двигались. Так похожи на волхвов. День то какой, так и должно быть. От этой отрадной картины на душе стало тепло и светло. Господи, этот мир сегодня наполнен Твоей радостью и светом, этот свет пролился на него с Твоим Рождеством. Главное не забыть, что эта радость от желания отдать жизнь за тех, кого любишь. С Рождеством всех!

Сегодня день ангела иеросхимонаха Стефана Игнатенко. Радость вдвойне. Служили соборно панихиду у него на могилке. Мороз, снег, туман, но вопреки всему поют птицы во время панихидки. На могилке всегда святки. Тихо, радостно, отрадно. Удивительно, но если при жизни человек наследует Небо, то и кусочек земли, где покоиться его тело, преображается небесной радостью и тишиной. Земля, хранящая в себе залог будущего века, это ли не свидетельство новой жизни?!

Яркое и чистое небо. Солнце, как сияющий пятак на небосводе. В горах тепло и прозрачно. Зима на юге не предсказуемая. Днем до плюс пятнадцати. Но главное, даже суета праздничных дней не заслоняет мира внутри. На мир снаружи смотришь как через затемненное стекло, все сглаживается и приглушается. Такое состояние души бывает когда причастишься или потрудишься изрядно духовно. Как сохранить такую мягкость души? Думаю, что только молитвой. Любой, долгой, краткой, фрагментарной, но молитвой от всего тощего сердца.

Лечу в Иерусалим. Радость. Но перед встречей со Святой землей следует помолиться, остыть от суеты жизни и... просто дождаться встречи со святыней. Так и получилось. Задержка рейса. Сидим. Ждем. Молиться получается плохо, зато хорошо получается томиться. Ну хоть так душа распрягается, уже дело.
Народ нервничает. Все "по нашему". Ни за чем, ни почему. Просто все молчат и на каждые 15 минут откладывают рейс. Некоторые совсем теряют терпение и срываются. Один психически неустойчивый человек способен завести целую толпу. Душа, это такой тонкий инструмент, а тяжесть от него, как от хорошей дубины. Можно долго рассуждать о причинах нервных срывов, и о том, что гордость завинчивает душу до предела, но главное в другом. Не укорененная в Боге душа - легкая добыча для внутренних и внешних воздействий. Даже тощенький корешок доверия Богу способен удержать душу в тихой гавани мира, когда вокруг бушует океан страстей.

Долетел, слава Богу! Казалось, нет конца этой задержке рейса. Ждем. 5 часов ждали посадки. Все позади. Прилетел в Тель - Авив уже поздно вечером. Недолгая процедура в аэропорту и я в маршрутке. После меня еще 2 свободных места в автобусе. Ждем. Снова ждем. Потянулось время. Рядом со мной остается последнее свободное место. Наконец то приходит девушка Ксения. Первый раз на Святой земле, прилетела одна из Польши, а сама с Украины, на три дня. Куда ехать, где побывать - ничего не знает. Герой! Я думал, что таких уже не бывает. Оказывается есть. Так вот кого мы так долго ждали. Здравствуй Ксюша! Рассказываю ей куда пойти и что делать. Утром встречаемся на Гробе Матери Божией. Говорит, что это чудо, ехать в неизвестность и встретить православного священника. Объясняю, что никакого чуда нет. Она приехала с верой в Бога, по вере и получает. Мы завтра в Вифлеем, вот и ее возьмем с собой. Пусть порадуется. Три дня мало, но для настоящей веры достаточно. Господи, как здесь все промыслительно. Служба у Матери Божией тихая, прозрачная, как стакан чистой воды, налитый до самого верха. Боишься расплескать. Причастие мирное, народу мало. Потом идем с Ксюшей по Старому городу. Вот дом Матери Божией, вот дом милосердия - Вифезда. вот Претория, вот Крестный путь. Сердце поет, душа ликует. Господи, и одного дня здесь так много! Вот и храм Гроба Господня, умилительно и торжественно. Приложились к камню помазания, а в Кувуклии никого, молись сколько хочешь. Еще одно чудо, снова для тебя, Ксюша, молодец что приехала. Обошли храм, помолись на Голгофе, день как год, а это только первое утро. Ночью был дождь, кругом лужи, но уже проглядывает солнышко. Господи, как же тут хорошо!

Вечером ко Гробу Господню. Хочется подольше быть рядом. Огромное количество людей, не нам одним хочется. Много румын, только священников около сотни. Как растревоженный пчелиный улей, гудят, летят и бродят. Приложились ко Гробу, прочитали дневное правило, тянем четки. Хорошо на душе, умиротворение. Слово очень точное. Умиротворяет что-то, в данном случае молитва и само место. Как мало мира в нашей внутренней жизни. Едва угомонил тело, бушуют чувства, их унял, помыслы как лодка в шторм. Якорь мира должен быть привязан к самому сердцу, тогда покой. Однако завязать на сердце такой спасительный узел так трудно, все время развязывается. А тут, у Гроба Спасителя, сердце укрощается Его благодатью.
Укротить наверное сокращенное от укоротить. Наше сердце слишком пространное, мы его вытягиваем в угоду страстям, в длинную предлинную веревку. И то, и это, и нашим, и вашим, всем спляшем. Вот из этой самой веревочки для нас и узда, и привязь, и кнут. Любой, вполне случайный человек, возьмет под уздцы сердечко и повел в страну далече. Поэтому его и надо укорощать, укорачивать. Чтобы не вились из него веревки кем попало, а затянут был хорошенько спасительный узелок, на котором твердо будет держаться якорь сердечного мира. Без него наше духовное суденышко разлетится в щепки. Сегодня одна совопросница мира сего стала объяснять мне, как важно найти единомышленников, и как не важно доверять только одним святым. Есть ведь столько интересных современных проповедников. Я попытался в вкратце подсказать опасность некоторых из них. Увы. Рассердилась и попрощалась. Ей ведь важны не ответы на вопросы, а приятно поговорить. Бедная голова, сколько там мусора от «приятных разговоров», а еще больше недоумений. Печально. Но таким ничем не помочь. Им нужно удовлетворение, а не тишина внутри. Вот и бьются они о духовные скалы, и носит их от крайности в крайность. А скажи им не то, что хотят слышать, еще и укусят.

Я убежден, что со Святой земли человек может хорошенько рассмотреть свою жизнь, как я когда-то. Тогда, много лет назад, я увидел свою жизнь такой, какой она и была без прикрас. Появился выбор, оставить ее такой же, или поменять на другую. И вот теперь не проходит дня, чтобы я не благодарил Бога за жизнь «другую», новую. В эту новую Святая земля вошла основательно и глубоко. Так уж устроен человек, рано или поздно, но забывает даже то, что для него очень важно. А Святая земля напоминает. Есть, есть на земле остатки Неба, куда призван каждый, получающий от Бога дар жизни. Хорошее напоминание, нужное. Отрезвляющее. Сегодня мне подумалось, что в жизни каждого бывает момент, когда голос Божий звучит в твоем сердце тихо, но очень твердо. Как важно суметь довериться ему. Пока молод или наполнен верой, а может быть увидел мир без прикрас. Кто знает, если не послушаешь этот спасительный зов, прозвучит ли он еще раз. Три дня в Иерусалиме, а как много в них для верующей души. Дай Бог этой душе сохранить память этих дней на всю жизнь.

Крещение. Погода разбушевалась. Шквальный ветер с дождем ночью. Временами ливень. Холод до костей. После ночной праздничной Крещенской службы в храме зуб на зуб не попадает. Как-то внешне совсем не празднично. Ноги сырые, нос заложен, колени крутит, голова, как чугунок с картошкой. Но для Святой земли это настоящий праздник. Когда были на Иордане, увидели что река совсем обмелела. Говорят Генисаретское море опустилось уже на девять метров. Для пустынных и засушливых земель это катастрофа. Так что дождь это праздник самый долгожданный. Так часто бывает и в нашей жизни. Духовная непогода так досаждает, выстуживает душу и замораживает сердце, что не знаешь как и кому молиться, чтобы выглянуло наконец солнышко на духовном горизонте. Нам и невдомек, что наши, пересохшие от страстей, озера чистоты души и покоя сердца, наполняются святой водой милосердия и сострадания. Самые чуткие люди те, кто сам в нужде и страдании, вот и думай, что есть праздник для тебя на самом деле. Но главное то, что внутри. Праздник по-настоящему просвещает, крещение еще иначе называется просвещение. Только свет этот ни от чего другого, как от чистоты души, омытой Духом святым. Такая душа становится зеркалом, отражающим в себе всю красоту и тепло Неба. Во Христа крестихомся, во Христа облекохомся! Как это? Именно так, ради Кого родились от воды и Духа, только Им и ради Него и жить будем. С праздником!

Воскресенье. Всю ночь молились в монастыре у Хозевитов. Потом несколько часов сна и на Гроб Господень. Народу в храме уже полно. Часа два в очереди в Кувуклию нужные и полезные. Когда к святыне постоишь, все проясняется внутри. Мы себя все время взбалтываем. То хлопотами, то чувствами, то помыслами, чаще какая-то мутность внутри. Одного взгляда порой достаточно, чтобы все в тебе перевернулось, слаб человек. А здесь, у Гроба Спасителя, если конечно молиться, а не глядеть по сторонам, тишина. Сейчас такие громкие времена, шумные. Все шумят, мы громыхаем пустыми склянками внутри, тишина настоящая даже оглушает. Главное, к ней немного привыкнуть. Это только кажется, что к тишине души легко приспособиться. Попробуйте. Все сложно. Нам тишина кажется пустотой. А это всего лишь, мы свою немощную пустоту разглядели. А тишина души различима тогда, когда она готовит место для молитвы. На святых местах ее особенно ищешь. Святость сама наводит порядок в душе. Два часа у Гроба Господня, как пять минут. Вот и придел ангела. Тут внутри настоящая тишина, глубокая, мирная. А когда заходишь в саму пещерку Гроба и становишься на коленочки, здесь Небо на земле. Тут уже то, что должно быть вслед за тишиной. Слова бессильны. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!

Синай. Первый полный день в монастыре святой великомученицы Екатерины. С раннего утра служба в монастыре. Все очень благоговейно и бережно. У нас как-то все притупилось, такой остроты духовной трудно найти. Человек привыкает ко всему, даже к таинству. А тут почему-то не привыкает. Наверное пятнадцать веков молитвы в пустыне и духовных подвигов так напитали эту землю благодатью, что семена дерзости и безразличия быстро гибнут на почве, опаленной благодатным огнем Неопалимой Купины. Благоговение - это цветок на древе смирения и кротости. Без смирения не будет и благоговения, и наоборот. Настоящее благоговение всегда будет приумножать кротость, а та - прямая дорога к смирению. Здесь на Синае, в алтаре монастырского храма, я почувствовал плоды этого спасительного благоговения. Когда любую нашу ошибку или промах, служащий брат спешно покрывал любовью и терпением. Душе очень отрадно принимать такие дары. Благодарность, как елей в лампаде, горит теплом и светом небесной милости. Наши времена благоговения не любят, боятся. Современный мир видит в благоговении непонятные ему духовные явления. Уже в 19 веке христианская жертвенность записывалась в ряды умственных и психических заболеваний, и место ей было среди идиотов. Сейчас все еще сложнее. Попробуй раздать все нищим, враз окажешься в сумасшедшем доме в окружении заботливых родственников. А благоговение всегда заранее объявляется на грани фанатизма или шизофрении. Трудно в наши времена благоговеть. Чуть только лишний раз постоишь у иконы или помолишься неторопливо перед входом в алтарь, как тут же на тебя начинают любопытно поглядывать со всех сторон. И изнутри тебя самого так же. Те кто сами благоговение давно потеряли, скажут: - ну это святоша-комедиант, театральничает. А те кто попроще, подумают что человек новый поди, не привык, всего боится. Но самое трудное - внутри. Чуть задержишься в молитве, в крестном знамении будешь щепетилен, перед иконами нетороплив, внутри уже поднимается мутный дух тщеславия и кто-то шепчет настойчиво, так, так, пусть все видят что ты святой. А главное даже не в этом. рано или поздно к тебе привыкнут и перестанут обращать внимание, да и внутри поутихнет. Вся беда в том, что вокруг нас не найти образа истинного благоговения. Те, кто дышал этим духом с малых лет и сам видел живых подвижников смиренномудрия, по большей части отошли в мир иной. Вот и не на кого посмотреть, а как это - благоговеть перед каждым днем своей жизни, зная что он дан тебе Богом и может быть последним. Трудно. Одно утешает, прочитаешь о жизни праведников, примешь их любовь к Богу в свое сердце, вот и наука. Как они дышали Небом, так и нам можно постараться. Только и остается искать на святых местах смиренных тружеников, впитавших в себя благодать и святость подвижников далеких веков. Слава Богу, еще есть такие.

Бывают такие дни, когда тело не выдерживает небесной нагрузки. Тогда укрощенная плоть переходит в состояние недвижимости и отказывается подавать признаки жизни. Что ж, так значит так. Полежим. Подумаем. Помолимся. Обычно болезнь воспринимается нами как недоразумение. А зря, это прекрасное время бодрствования души. Правда иногда сил на молитву не хватает, болезнь поглощает все, но душа при этом распрягается, получает некоторую свободу. Мы болезни не любим, тяжело, плохо, тоскливо, но это только от того, что мы не умеем болеть. Болезнь надо принять. Уж не знаю, с радостью ли у кого получается, но без особой печали, можно. Принять как есть, поблагодарить Бога за Его премудрый и милостивый промысел и смириться со своим положением. Тогда болезнь становится приобретением. В болезни наши страсти притупляются, земля кажется не такой реальной, а Небо - чуточку ближе. Помню в патерике женщина, которая долгое время не болела, начинала плакать и скорбеть о том, что Господь оставил ее. Это настоящая правда. Это знакомо только тем, кто свои телесные язвы мерил не земной линейкой. После болезни всегда обновлен, даже против воли. Хорошее чувство. Прошелся по краю земли, заглянул хоть издалека, в вечность и немного протрезвел. Земля пьянит, вот только похмелье бывает трагичным. Поэтому для опьяненных болезнь нужна, как единственная возможность к духовному здоровью. А еще в болезни бывает отдых. Если бы мы так трудились на Небесном поприще, как убиваемся на земном, давно были бы все святыми. От такого трудоголизма болезнь единственный шанс передохнуть. Вот и мне передышка. Поболеем, слава Тебе Господи!

1 февраля. День рождения мамы, 88 лет, почтенный возраст. Думаю, что в определенном возрасте человек, ну хотя бы просто географически, переселяется ближе к Небу. За всю нашу жизнь нас окружает разное количество людей, но самые близкие из них, мужья, жены, родители, дети, родственники, друзья и подобные им. Таких не много, но и не так мало. В определенный момент, как правило на закате нашей жизни, большинство этих близких сердцу людей, переселяются в мир иной. Тогда и душе живущего еще на земле человека, у-томительно становится без них. Такая живущая душа уже больше Там, чем здесь. Жизнь утомляет. Как говорит один настоящий монах: Желаю на земле нажиться и к Царству Божьему приложиться. Как это, нажиться на земле? А вот так, просто идти ко Господу, пусть мелкими шагами, пусть тихими, не твердыми, но идти. Тогда и усталость этого пути будет покрыта едва заметной радостью жизни и немного утесняющей печалью по Небу. Мне кажется, что тоска по Иерусалиму немного напоминает и подсказывает, что надо жить всегда с такой правильной тоской. Мы не любим тоску, печаль, дискомфорт. Хочется радости и счастья полных, безусловных, торжествующих. Только они, по большей части, мечта, иллюзия, обман. Спросите у терявших любимых людей, хотят ли они чтобы тоска по близким прошла, оставила их? Если любишь по настоящему - то и в тоске и боли остается радость и жертва любви. Однажды одна из внучек мамы, проснувшись, сказала, что видела давно умершего дедушку. Он просил передать, что очень скучает и ждет бабушку. Та хрупкая и тонкая перегородка, которая разделяет два мира, для любви не помеха. Многая лета, дорогая мама! Каждый день с твоей молитвой о близких, расширяет пределы Рая.

Вчера служили соборно панихиду. Поминали монахиню Екатерину. Удивительное дело, молитва протягивает невидимую нить между этим миром и Тем. Ничего не происходит, но ты твердо уверен, тебя слышат, слушают и благодарят. Однажды на кладбище я поехал один, помянуть на могилке дочку своих прихожан. Уж не помню, они кажется не могли поехать по какой-то причине. И вот когда я уже заканчивал панихиду, решил помянуть в последнем прошении все погребенных православных на этом кладбище. Кладбище старое, почти заброшенное, редко кто здесь бывает. Когда-то был городок, теперь почти весь здесь лежит. Ждет Воскресения мертвых. Так вот на последнем прошении молюсь о «зде усопших», и кажется что со всех могильных портретов на меня так внимательно и сосредоточенно глядят люди, я даже опешил. Господи помилуй, чудится что ли? Но потом подумал. В нашей церкви ведь все живы. Значит не чудится. Внимают, молятся со мной и ждут. Знаете, когда к кому-то редко заглядывают люди, то и случайный гость такой желанный. Я сам люблю бывать на кладбищах. Тихо там, сосредоточенно. Так должно быть и внутри нас, а по возможности и снаружи, вот и отдыхаешь душей. Жаль только что у людей не хватает времени бывать на могилках родных. Так редко просят поехать и помолиться. А ведь они так ждут. Однажды в Петербурге был на Северном кладбище, просили послужить у родных близкие люди. Дождь пустился. А мы под зонтиком девять могил объехали. На первой панихиду служили, а на последующих литии. Потом такое чувство было, что большой долг отдали. Легко, радостно и светло на сердце, хоть и промокли все. Надо, очень надо навещать родных и не только. Помню отец Стефан говорил, что после его смерти можно всегда прийти к нему на могилку и поучить благословение. Думаете он не слышит и в других местах? Конечно слышит. Но на могилке нам легче услышать его. Надо только прислушаться. Тихий голос сердца, но твердый, вот и надо его слушать, а не кого попало.

Наконец-то отдал долг. Обещал людям немного внимания, а его так трудно отыскать. Дефицит времени. Но вот с трудом удалось. Дело копеечное, заехал на пятнадцать минут, а такое облегчение, что будто гиря с шеи. Всю жизнь учусь не давать обещаний, но все никак не получается. Так хочется сделать приятное, пообещать хотя бы. А цена велика. Господь смиряет. Это все от неумения ценить время и тишину, от непонимания важности молчания. Когда ум не занят молитвой, он без узды. Чуть только дал волю и поди сдержи. Чувства всегда провоцируют нас на мирское, земное, приземленное. Наверное каждый знает, как трудно отказать себе в маленьком удовольствии. А за ними, за этими маленькими «радостями жизни» такие большие трудности, что и не радости они вовсе, а горести. Современный христианин привык балансировать на грани греха и добродетели. Мы все время ищем то место, где можно чуть чуть грешить, или хотя бы расслабиться, и при этом оставаться способным на богоугождение. А ведь такого места нет. Кто не со Мной, то против меня, кто не собирает - расточает. Одно настоящее место, где можно выдохнуть и устать от духовного напряжения - покаяние. Это место единственно правильное и надежное.
Думаю, что и грядущий пост, это не столько духовное напряжение, нас ведь и на неделю не хватает. Пост это отдушина покаяния. Когда мы устаем от духовных компромиссов и находим в себе силы на раскаяние. Только это раскаяние не такое, как обычно - краткосрочно-мимолетное, это раскаяние искреннее, продолжительное, в нем можно отдохнуть душей. Уже скоро. Скорей бы, силы на исходе.

Прощёное воскресение. Сегодняшний день еще называется неделей сыропустной. Заговенье на молочное, рыбное и все остальное, что не подобает есть в пост. Масленица на исходе, и как подобает истинно русским людям, мы частенько пытаемся наесться на весь пост. Вообщем, не день, а комедия. Едим как не в себя, просим прощения, позволяем себе немного, а кто и много, лишнего, и пост уже становится необходимым. Тяжело быть просто человеком. А если вдуматься, что собственно говоря происходит? Завтра будем меньше есть и не все подряд. Вот и все. Физически почти ничего. Если появится наконец чувство голода, так для разнообразия и хорошо. А вот что происходит с душей. Это уже совершенно другое измерение. Настает время покаяния, и душа замирает. У меня перед завтрашним днем томление. Душа немного тоскует. Ей предстоит труд, и не только молитвенный. Я как-то сравнивал пост с мельницей, можно это сравнение продолжить. Трудно крутить мельничное колесо, но необходимо, это и есть молитвенный труд. Перемалываются зерна страстей в ту самую муку, их которой выпекается хлеб наш Насущный, который сердце человека укрепит. А растворять готовую муку для хлеба, приходится слезами покаяния. И без закваски не обойдешься. Закваской становится любовь к Тому, Кто ради нас шагнул в жернова мира. Без любви тесто не поднимется, поверьте. Такой хлеб, который получится без любви, яд. Пост ведь как мечь обоюдоострый. Как ни возьмись за него, режет руки, сердце, чувства. Подвиг ради подвига - гордость. Подвиг ради любви - радость. Вот и приходится душе всматриваться в себя, в людей, в мир, чтобы не пропустить главного. А главное - это понять где та черта, за которой вместо хлеба камень, вместо рыбы змея. Вот главное напряжение поста. И здесь пища только средство для трезвения ума и бодрости тела. Как бы завтра с голодухи не укусить человека?! Непростая задача. Господи, дай сил!

Пост очень похож на солнечное утро. Когда страсти утихают внутри, появляется ясность и бодрость поступков. Далее приходит время воздержанных и взвешенных чувств, а за ними долгожданная ясность помыслов. Мы понемногу возвращаемся к первозданной чистоте понимания происходящего, которая дана нам была еще в Раю, где добро еще не было смешано со злом, и где была только одна заповедь для человека - заповедь о посте.

Вот и пост, дождался. Последнее время уже было тяжеловато с собой справляться. Да и душа напрягалась грядущим испытанием. В пост всегда что-то случается, что либо происходит, вот и ждешь искушений. Но ожидание уже позади. Пост начался. Первый день молитвы, воздержания и труда. Каким он получился. Светлым, немного радостным, чуть трудноватым и одновременно легким. Душа будто ожила. Последнее время отолстела, разленилась, стала частенько себя жалеть. Болячки всякие, недомогания, как будто из под крана, только успевай лечиться. Вот и разбаловался. Но теперь замерзшая от страстишек душа начала оттаивать. Сначала иней на душе от теплоты поста, молитва с трудом, с одышкой. Потом полегче. Тело правда подводит, но понемногу теплеет внутри, отпускает. Читаю кафизмы, а внутри столько созвучного, все про меня и про меня. «К Тебе́, Го́споди, воздвиго́х ду́шу мою́, Бо́же мой, на Тя упова́х, да не постыжу́ся во век, ниже́ да посмею́т ми ся врази́ мои́, и́бо вси терпя́щии Тя не постыдя́тся» Ну как не про меня, именно про меня и есть. Только упованием на Бога и держусь. Трудно, сердце сковывает духовное нечувствие, вот и остается уповать на милосердие Божие. Тем и живу. Пост, как мне кажется, это время милосердия. Кто-то придумал эру милосердия. Вот только такой длительный отрезок времени посвященного любви к людям - мечта, утопия. Зато краткое время поста как раз подходит под такое наименование. Надо только помнить, что милосердие к людям начинается со строгости к себе. Сегодня все себя много жалеют. Ну как не жалеть себя, любимого. 

Сегодня трудное время, чужие тяготы носить никто не хочет. Свои бы донести. Не хватает сил. Но закон есть закон. Живешь по нему - радость, уклоняешься - скорбь. Чужие трудности всегда утомительны, уже потому, что понять их очень трудно. Посмотришь со стороны, сразу видно - сам виноват. А если не со стороны. Побудешь немного в чужой шкуре и понимаешь, как все не просто. Прощать трудно, но не прощать еще труднее. С «непрощением» жизнь мука. Как это объяснить? Как человеку выразить ту легкость души, которая всех и по-настоящему простила. Меня однажды предал друг. Хороший, добрый человек, но слабый. На него надавили как следует, он и предал. Как мне было больно не столько за себя, сколько за него. Друга потерял, тяжесть для него такая. Он честно сказал, что сломался. Когда мы встретились, я со всех ног побежал к нему мириться. И радости моей не было предела, когда мы примирились и от души простили друг друга. Ведь и я был виноват в его предательстве. Я оставил его один на один с безжалостными людьми. Нам же сказано в том же послании, исправляйте друг друга с духом кротости. Кротость и милосердие первые учителя в человеческих разногласиях. Если бы люди это знали, в каком бы мире мы жили?! В сказочном. А пока живем в том, в котором живем. Так что винить некого, только самих себя.

Третий день Великого поста. Такое ощущение, что руки и ноги начинают оживать. До этого был как парализованный. Душа теплеет, молитва радует. Пост - великое дело. Человек бывает парализован телесно, а бывает духовно. И еще надо посмотреть, что хуже. У меня была одна знакомая. Ее парализовало, пятеро детей, двое маленькие. Боли были такие, что она хотела наложить на себя руки. Старшие дети оставляли младших следить за мамой, чтобы чего не вышло. Один раз старшая дочка пришла домой, а малыши не рядом с матерью. Отвела их в сторонку и всыпала как следует, чтобы не оставляли одну. С тех пор мама стиснула зубки и подняла себя за волосы. Трудно было, больно, но душа сильнее тела. Все получилось, теперь ходит, хоть и с трудом. А вот при духовном параличе все намного сложнее. Когда душа слабеет, тогда уж и помочь нечем. Если Господь не смилуется над нашей немощью и неразумием, то кто в силах помочь?! Зато сколько сил появляется, когда душа приходит в себя. Милость Божия, дня для всего не хватает. Что там дня, и ночи тоже. Пост придает душе легкость. Молитве - радость. Телу - свежесть. Уму - остроту. Чувствам - глубину. Только три дня поста прошло, а уже мелькает мысль, как бы его продлить, продолжить? Таким наверное и должен быть путь к Воскресению, к Пасхе. Если не обновится душа хоть раз в году, как жить дальше? Трудно, тоскливо. Сегодня один человек спросил меня, как побороть уныние, в практическом смысле. Уныние сродни духовному параличу. Надо с большой осторожностью учится жить заново. С молитвой, пусть краткой, и надеждой на Бога, учится ходить в заповедях Божиих, говорить по Евангелию, видеть глазами святых. Это только кажется, что трудно. Господь всегда рядом, и подаст руку, если доверить Ему свою жизнь по-настоящему. Главная проблема современного христианина, разорванность на две части. Одна с миром, другая с Богом, ну как тут не надорваться?! Кто бы подсказал из доверенных лиц, чадо, отдай Богу и вторую половину, тогда и оживешь. Тогда не мир будет для тебя, а ты для мира. Сможешь держать его одной рукой. С Богом возможно все, это точно!

Прошла первая неделя Великого поста. Быстро. Я даже не успел ее как следует разглядеть, насытится. Так ведь наверное и жизнь пройдет. Быстро, просто, не заметно. Труд и болезнь. В эту неделю их было достаточно. Если не трудиться, унывает тело, если не болеть - душа. Все нужно. Думаю, что и для многих эта неделя была не простой. Если научиться подводить итоги, то многое проясняется. Неделя - срок, за который Господь создал землю. Для нас этот отрезок времени теперь совсем не понятен. Но человечество и по сей день с ним считается. Живет неделями, отдыхает раз в неделю, планирует на неделю и так далее. Многие конечно заглядывают дальше, но планами это уже как-то трудно назвать. Неделя - вполне осязаемый предстоящий промежуток времени. Так вот об итогах. Признаюсь честно, хотел успеть намного больше. Время, как песок сквозь пальцы. Долги не выполненных планов висят и висят. Ходишь перед Богом вечным должником. Тяжело. В эту неделю особенно много писем и обращений. Иногда смотришь и диву даешься, как у людей все сложно, запутанно, переплетено. Такой клубок распутать - адский труд. И хорошо бы, если распутаешь и все по полочкам, по клубочкам. Куда там, врываются яшка с окаяшкой и все опять как прежде. Берись за тонкую ниточку и дрожи, как бы не оборвалась. Так и живем, день наматываем, два разматываем. Только одно утешение, тихая радость выдохнувшей души. Так и хочется им сказать, дорогие мои, вдох выдох, вдох выдох. Духовная жизнь - это повседневный труд в рабочей одежде. Нельзя же так, вдохнуть и не дышать.

Крестопоклонная неделя - трудное время. Весь день пытался держаться за молитву, и постоянно ее терял. То помыслы, то рассуждения, то впечатления. Отчего такая слабость в нужном деле? Думаю, что слабость души и от слабости тела. Дряхлеем, физически и духовно. Как для тела нужна хорошая усталость и утруждённость, так и для души нужно постоянство в духовной жизни. С годами начинаешь себя жалеть. Там устал, тут перенапрягся. Деятельность становится порывами. Вот и получается на поверку, что эти порывы уводят от постоянства и приводят к слабости в молитве и во всем остальном, нужном для души. Надо, видимо знать меру. Однажды мать Екатерина как-то заметила, что наказание в 1000 поклонов гораздо легче чем один, но каждый день. Постоянство - великая сила, найти бы еще для этого постоянства меру. Это было бы хорошим фундаментом для любых духовных усилий.

Новая неделя, новые хлопоты и планы. Весь день в работе. Только к вечеру очнулся и понял, что весь этот день душа тосковала по молитве. А сил на молитву почти не осталось. Обман, кругом обман. Попадаясь в хитрые сети обстоятельств, нельзя забывать о главном, уже завтра многое переменится и станет не актуальным, а душа, оставшаяся без молитвы, потеряет этот день на всегда. Как научить себя нужным приоритетам? По человечески почти не возможно. Всякие ухищрения, как например напоминания на телефоне, или другие какие внешние подсказки, ни к чему не приводят. Единственным верным указателем на этом пути является тоска по Небу. Остановился, прислушался, услышал и... за молитву.

Ещё один день Великого поста. Снова весна сменилась зимой. Очень созвучно. Столько холода со всех сторон, искушений, недоразумений. Пост ведь так же крест сам по себе, хоть и мало приметный. А на кресте надо учиться страдать. Казалось бы, чему тут учиться, страдай и страдай, да вот только слаб человек. Чуть только страдания коснутся края волос, тут же паника - почему? за что?

Ещё одна неделя поста позади. Попробую подвести итоги. Скромные конечно. Молитва неровная, налицо духовная аритмия. То высоко, то низко. Но молитву ждешь, хоть и понуждаешь себя на нее. Когда читаешь Евангелие, сердце отзывается умилением. Псалтырь - очень переживательно, глубоко. Кажется, что слова, которые раньше мелькали как столбы за окном, теперь оживают. Вообщем действие поста явное, легкость и ясность мыслей. Теперь о силах. Как трудно их рассчитывать заранее и правильно. Всегда что-то упускаешь. Берешься за одно, не успеваешь другое. К вечеру понимаешь, что тебя опять надули, обвели вокруг пальца. Отвлекся на второстепенное и пиши пропало. Жулики, умеют поймать на невнимательности. Один день даже не хватило сил вечером помолиться, рухнул как мешок с сеном, только перекреститься успел. Теперь самое печальное. Обязанности и планы. Так возросло количество писанины и прочего, что не успеваешь и половины задуманного. Ну думаешь завтра доделаю, и повторяется в точности. А еще надо и что-то дельное писать, нужное. Как всё успеть? Даже не все, а хоть что-то. Так и живу с хлеба на квас. Господи прости. Думаешь о себе как о молодом, а пару часов лишних не поспал и уже не думаешь. В мыслях о бесконечности напоминают о себе конечности. Так, кажется. Так что вынужден констатировать - слаб, вял, невнимателен. А ведь еще читать надо. Тут правда полегче. Исаак Сирин удивляет и воодушевляет. 

Великий вторник. День утомительный. Молитвы мало. Чуть вышел из клети собственного сердца и понесло. Дела, хлопоты, переделки. Господи, прости. Нет уравновешенности. Опять якорь оторвался. К вечеру, как выброшенная на берег и изрядно потрепанная лодка. То там дырка, то здесь пробоина. Самое время замазывать смолой покаяния. Когда начинаешь думать - где ошибка? Почему оторвало? Приходишь к неутешительному выводу - в самом тонком месте. Это там, где привязан к миру. Там всегда рвется. К чему сердце имеет привязанность, тем и попираемы. Хоть страстишка, хоть мыслишка, или мелкая делишка. Вообщем, где тонко, там и рвется. Душа сама по себе, предмет утонченный, и когда мы ее привязываем где-то или чем-то к грубому веществу, то вполне естественно надрыв, или отрыв, как у меня от молитвы и внутренней сосредоточенности. Обиднее всего, что и помолился бы хоть к вечеру, ведь и обещал многим из вас, а сил нет. Простите. Вроде и не молодой, а как мальчишка, увлекаюсь. Одна надежда, повинную голову мечь не сечет. Завтра буду умнее. А пока только и осталось, как вспоминать слова Спасителя из сегодняшнего Евангелия о неразумных девах. А ведь еще утром я читал про них и удивлялся из неразумию. А вечером сам стою у закрытых дверей с потухшим светильником. Мудрость мудрых дев была именно в том, что вовремя смогли сказать нет глупым. А я не смог этого сказать рассеивающим меня делам и хлопотам. Что поделать? Перед закрытыми дверьми хорошо осознавать свою немощь. Пусть лучше сейчас и здесь. Помоги Господи набраться мудрости, а про масло в светильниках, это наверное и про масло в голове. Когда его не хватает, плохо.

Страстная пятница. К концу страстной седмицы сил почти не осталось. Растерял. Не умею экономить. По правде, до сих пор не уверен, надо ли экономить духовные силы. По уму - надо, а по сердцу - нет. Вот и попадаю в ловушку между умом и сердцем. Так что сил даже писать не остается. Только несколькими штрихами поделюсь впечатлением уходящего дня. Ещё не так давно этот день, Великий пяток, был для меня сгустком переживаний страстей Христовых. Всякий раз поддаваясь чувству, я и шел за ним. Но какое-то время спустя я как-будто прозрел. Однажды на Святой земле, где Евангельские события переживаются особенно остро, я вдруг разглядел за шумом чувств и переживаний тишину любви Божией к миру, в этот великий, по-истине день. Много проходило мимо меня впечатлений. Крестный ход по пути на Голгофу, скорбные лица, печальные песнопения. Даже католики прошли со снятым со креста изображением окровавленного Спасителя, завернутого в плащаницу. Сердце содрогнулось и отшатнулось. Принять увиденного я не смог. А в это время в душе отзывалось торжество любви и жертвы. Когда на погребении православном в плащанице оказались лепестки красных и белых роз, душа возликовала. Мирно, торжественно, глубоко. Многие в этот день склонны видеть во Христе только страдающего Человека, я же видел торжествующего и любящего Бога. Здесь перекос умаляет Любовь, как мне показалось. Вот и сегодня весь день в душе чувство праздника. Да, напряженного, сильного, волнующего, но праздника, а не горя. Таким и был этот день.

Великая суббота, Благовещение. День немного утомительный, но очень светлый. Правда, с утра после службы обнаружил полное отсутствие терпения. Где-то потерял. Стал искать где. Наверное усталость накопилась и веревочка терпения ослабла. Взялся за молитву, чтобы затянуть потуже, да куда там. Я тяну, они обратно, я опять тяну, они еще сильнее. Так весь день с бесами и тягался. Только у вечеру отпустило. Когда устаешь, от становишься уязвимым, даже молитва мало помогает. Но на душе свет. А когда пришла весточка из Иерусалима с Благодатного огня, то вместе со светом внутри разлилось тепло. Это тепло любви к нам Бога. Оно не только согревает, но и дает силы. Вот так день и наполнился теплом, светом, радостью и милостью. Вечером подготовка к службе. Люблю этот момент. Столько всего надо приготовить и в этом уже ощущение праздника. Последние часы растягиваются как резина. Но как бы они не тянулись, Пасха грядет. Уже близко. Воздух наполнен торжеством и душа наполняется им при каждом вздохе. С наступающим...

Пасха. Не смотря на то, что праздник Пасхи глубоко и ярко переживается каждый год, но тем не менее, он не повторяется в точности переживаний и впечатлений. Так было и сегодня. Все как-то по новому. Наверное таково свойство Неба, где времени нет, там видимо всегда и все, как в первый раз.
Служба прошла быстро. Даже немного жаль, хотелось неторопливости, но сами песнопения и размер стихов скачущие, быстрые. Кое где в тексте службы даже стоят пометки - поскору, то есть быстро. А хотелось продлить это ощущение Неба на земле. Как бы оно задержалось подольше. Усталость, накопившаяся за эти дни, конечно сказывалась, но в службе столько радости, что расставаться с ней не хотелось. Радость велия. Литургия немного замедлила радостный бег. Тут больше привычной сосредоточенности и неторопливости. Но и она летит, как сама пасхальная ночь. Причастие, последние молитвы и отпуст. А на часах четвертый час. Еще немного времени на благодарственные молитвы, и вот уже последние возгласы в остывающем храме, Христос Воскресе! А внутри такая радость, как будто сам встретил Спасителя у отваленного камня Гроба. Христос Воскресе! Службы нет, а внутри что-то продолжает ее ритм и молитву. Христос Воскресе! Через некоторое время все вокруг затихает, даже церковная колокольня ненадолго погружается в сон, а среди колоколов как будто еще остается далекий и близкий отголосок. Христос Воскресе! Хорошо на душе, тихо. Теперь остатки ночи все покрыли своей тайной Воскресения. Глаза отяжелели. Короткий чай перед сном и сознание затухает в блаженной тишине последнего часа перед рассветом. Но вокруг вдруг все громче и громче слышатся голоса птиц. Их много. Весна. Пасха. Христос Воскресе! Всё промыслительно, и блаженство пасхальной ночи переходит в богослужение природы вокруг нас. Так и должно быть. В такой день нельзя умолкать ни на минуту. Христос Воскресе!